сожаления соотношения 20:1 и продолжала расти[77].
Как объяснить эти явления? Перед нами встают две непростые задачи. Первая, основная задача: объяснить, почему с течением времени разные страны добились таких разных экономических результатов. В своей основополагающей работе об институциональных изменениях, процитированной в предисловии, Норт подчеркивает важность именно этого вопроса: «Главная загадка человеческой истории – как объяснить широкую дивергенцию траекторий исторических изменений»[78].
Вопрос, заданный Нортом, затрагивает саму суть веры экономистов в возможности и собственные интересы: «Почему бы политическим руководителям государств со стагнирующей экономикой не заимствовать у других более успешную политику? Как объяснить глубокие различия в экономическом развитии на протяжении длительного периода времени?»[79]. Этим же вопросом задается Авнер Грейф в дискуссии о роли культурных убеждений: «Почему общества не перенимают институциональную структуру экономически успешных стран?»[80]. Действительно, почему?
Ответ Норта на заданный им вопрос вызывает большой интерес, в том числе и потому, что он недвусмысленно списывает всю вину на пробелы в развитии применяемой теории: «Сосуществование разных экономических систем и различия в их функционировании в течение долгого времени также не получили удовлетворительного объяснения со стороны экономистов, занимающихся вопросами роста, хотя они прилагают к этому огромные усилия в течение последних 40 лет. Этому есть простое объяснение: применяемой теории не под силуэта задача»[81]. Подобная формулировка может показаться чрезмерно резкой, но она подчеркивает весьма важную проблему.
Корни этого спора уходят значительно глубже банального поиска виноватых. Неспособность бедных стран догнать богатые – настоящий вызов теории мейнстрима, потому что эта неспособность идет вразрез с идеей о том, что рыночные силы выравнивают различия в экономических достижениях путем вознаграждения успеха и наказания неудачи. Как пишет Норт, развитие с течением времени должно было продемонстрировать на практике работу того механизма, согласно которому «конкуренция должна устранить более слабые институты и способствовать выживанию тех институтов, которые лучше решают человеческие проблемы»[82]. Более того, этот механизм должен был затронуть предпринимателей как в экономической, так и в политической сфере. Простая логика предполагает, что неудачные решения должны искореняться с течением времени.
Если посмотреть на ситуацию в более широком контексте, неспособность рыночных сил привести к конвергенции между разными странами также идет вразрез с глубоко укоренившейся верой в возможность «догоняющего роста». Начиная с Александра Гершенкрона среди ученых крепла вера в то, что задержка в развитии – это хорошо, что страна, которая запаздывает, получает преимущество, поскольку имеет потом возможность скопировать достижения богатых стран
Maddison A. The World Economy: A Millennial Perspective. Paris: OECD, 2001. P. 17. Категория «развитых стран» (группа «А») включает Западную Европу, США, Канаду, Австралию, Новую Зеландию и Японию. К «слаборазвитым странам» (группа «Б») относится весь остальной мир.
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. С. 21.
Там же. С. 23.
Greif A. Cultural Beliefs and the Organization of Society: A Historical and Theoretical Reflection on Collectivist and Individualist Societies // Journal of Political Economy. 1994. Vol. 102. No. 5. P. 912.
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. С. 27.
Там же. С. 22.
