от меня, тот, что поменьше ростом, был чрезвычайно худой, с прищуренными глазами, нервный и проворный, с почти безгубым ртом и желтоватой козлиной бородкой. Его одежда была стильной и хорошего качества. В перестрелке было бы смертельно опасно недооценить его быструю реакцию.
Другой мужчина был крупным, спокойным, неотразимым, не совсем похожим на обычного картёжника. Наблюдая за его ленивыми, медленными движениями с картами и деньгами, я почувствовал, что в нём есть какая-то животная энергия. За всю игру он не произнес ни слова, делая ставки и выражая просьбы односложным мычанием.
Было трудно определить его возраст, но, вероятно, ему было не меньше тридцати пяти. Одет он был как охотник на бизонов. Два кольта последней модели свисали низко спереди на его массивных ляжках.
Вопреки обычаю, он носил коротко подстриженные усы и был гладко выбрит, в то время как его волосы необычного пепельно-серого оттенка густой порослью выбивались из-под чёрной шляпы с опущенными полями. Его кожа была обожжена солнцем прерий и имела цвет красного дерева. Это, в сочетании с его странными светлыми глазами и серебристыми волосами, создавало незабываемый контраст. Он был плотного телосложения, хотя ещё до того, как он сделал свой ход, я знал, каким должен быть: легким, проворным, хитрым, ослепительно быстрым.
Теперь мы все взяли карты. Раздавал человек по имени Слейт. У меня было три дамы, я вытащил четвертую и валета. Единственные звуки, которые издавали наблюдатели – это случайный кашель, нервное покашливание и шорох множества ног в густом слое пыли. Я, даже не оборачиваясь, знал, что те, кто стоял позади меня, отступают назад.
– Сколько ещё осталось в твоей стопке?
Мои слова, обращенные к Слейту, нарушили самую напряженную тишину, за которую я когда-либо платил.
Не поворачивая головы, которая была опущена, когда он изучал свою сдачу, он поднял свои светлые глаза, пока они не встретились с моими. Это был первый раз, когда наши взгляды встретились. Признаюсь, на мгновение я занервничал, и, если бы у меня были крылья, я бы уже парил далеко-далеко отсюда. Это чувство прошло, и, поскольку по правилам настольной игры, игрок должен ответить на вопрос, Слейт рассказал мне то, что я хотел знать.
– Триста.
Его голос был ровным, как щелчок взведенного курка.
– Хорошо, мой друг.
Я надеялся, что мой голос не дрожал, как мокрая собака во время грозы с градом.
– Я поддерживаю.
Через мгновение все доллары, которые были в поле зрения, оказались на середине попоны. Маленький человечек то и дело поглядывал на Слейта, но тот ни на секунду не отрывал взгляда от моей фигуры в центре поля, которая, вполне понятно, включала в себя мои карты, мои руки, мой револьвер.
Игра достигла точки невозврата. Зрителям, должно быть, казалось, что я играю на руку шулерам. Я собрал большой банк, поставив на их комбинированные карты, и очистил стол после последнего подъёма
