пригревающего солнца в конуру, и Лиля осталась одна со своим комплексом социальной неполноценности и тошнотворной сытостью. Причины для комплекса имелись. Дом этот находился в той части города, которую жители пятиэтажек называли «частный сектор». Он настолько отличался от собственно города, что существовал как бы сам по себе, и от массива города отделялся заводиком, потом пустырем, через который по асфальтированной дороге мчались машины. Частный сектор был разбит на квадраты, к каждому дому можно было подъехать на машине. У Володиных родителей было две машины – одна стала уже коллекционной редкостью – старая Победа, а новая была Жигули ярко-зеленого цвета. Обе машины стояли в гараже, довольно вместительном, с асфальтированным полом. Рядом с гаражом был сарай. В огороде дышали унавоженные вскопанные грядки, гордо высился большой парник, и все это окружал сад – вишневые деревья, старые раскидистые яблони.
Она сидела на скамейке под приоткрытым окном веранды и слушала разговор родителей Володи. Сад затих, будто тоже прислушивался.
– Что скажешь, Петр Андреевич? – раздался голос матери. – Как она тебе?
– Нормальная девушка.
– Она же не от мира сего, ты что, не видишь? Пусть бы встречался с обычной девушкой.
– Встречаться – не жениться, мать. В его годы пора уже, как мой дед говорил, под юбки лазить к девкам. А потом, ты знаешь, чем окончилась история с Ларисой. Пусть забудется немного, отвлечется, врач именно это и советовал. Клин, говорят, клином вышибают.
– Рано еще, ему еще учиться два года, пусть сначала диплом получит. Зачем голову забивать раньше времени? Как бы узнать фамилию? И сколько ей лет, в конце концов? Говорит, в выпускной класс перешла, значит…
– Да спроси у Володьки, и все дела, – предложил отец Володи.
– Спрашивала, ничего не говорит.
– Ну, это не проблема. С твоими-то возможностями…
– Мне сейчас не до этого. Сам знаешь, что творится. Еле держусь, Петь. Как бы место не потерять.
– Прорвемся, мать. Мы уже подстраховались. Сам… – он назвал известную в городе фамилию – дал добро. Дело за малым, и тогда нам ничто не страшно. Денег будет – курам век не склевать, и тогда тебя никто не посмеет тронуть.
– Тише ты, не надо про это говорить. А Володю давай отправим в строительный отряд, там и отвлечется, и денег себе на карманные расходы заработает. Хоть это ты можешь устроить?
Лиля встала и отошла подальше. Все, что нужно, она услышала. В семье руководила мать, она ими управляла, даже интимную жизнь сыну запрещала, он никогда не заходил дальше поцелуев, хотя темперамент в нем ощущался. Он даже грудь ее боялся трогать.
Надо было бросать этого парня, ведь она тут не ко двору, но что делать с его глазами, его сильными руками, и он так здорово целуется. И этот дом, который ее полюбил, не отпускает, тянет ее сюда, как магнитом.
Летом они действительно не виделись, Володя уехал в стройотряд. Маму положили в клинику в области. А устроилась
