подчинения и продолжения.
Я уже забыл, насколько длительными бывают поездки, и в особенности перелёты. Пока я проходил регистрацию и паспортный контроль, началась активная фаза аэрофобии, я видел вокруг знаки, и мои скулы сводило. Два часа, проведённые в аэропорту, утомили, и при объявлении рейса я в числе первых втиснулся в очередь на посадку. Меня встретили добродушные темноволосые стюардессы в красной форме, забавно имитирующие приветствие на неизвестном им языке. Я прекрасно знаю природу своих страхов, но в какой-то момент смирился с тем, что никакие логические объяснения не смогут пересилить простое биологическое нежелание болтаться в воздухе – среде совершенно неестественной ни для кого, кроме птиц и насекомых.
В самолёте свежо, но чувствуются нотки табачного дыма после предыдущего полёта. Я никогда не курю в самолётах – не люблю хлопоты с сигаретами в закрытых пространствах. Алкоголь в самолёте я тоже не люблю, так как употребление спиртного ассоциируется с отдыхом, а тут уж совершенно не до этого. В общем, не люблю я летать и, сидя в самолёте, направляющемся в одну сторону, уже беспокоюсь за перелёт в обратную.
Мы разгоняемся и взлетаем. Я крепко держусь за подлокотники и упираюсь коленями в кресло спереди, от напряжения меня трясёт, но, кажется, это незаметно в общей тряске. Внутренним усилием я расслабляю ушные перепонки так, чтобы слышать всё вокруг. Звуков при взлёте великое множество, все они знакомы, тем не менее всегда пугают, я вслушиваюсь так внимательно, что ощущаю связь между звуком, вибрацией и манёврами, пытаюсь понять, достаточно ли синхронно работают шасси, в какой именно момент закрываются люки. Любой наклон, подъём самолёта сопровождается усилием по сжатию подлокотников и попытками наклоном тела выровнять самолёт. Вряд ли я делал что-то глупее в своей жизни. Зачем этот бесконечный писк и лампочки? Может ли пилот вдруг сойти с ума? Люди сходят с ума вот так просто, внезапно? Что в таком случае сможет предпринять команда? Моя вот ни хрена не может.
Самолёт прорывается сквозь слой серых облаков в голубое пространство и выравнивается, медленно сворачивая на нужный курс. Облака под нами становятся единой плотной ровной скатертью, и на них, как на большом столе, лежит солнце, прицельным светом освещая салон. Несколько минут мы летим в закатном полумраке, с резкими тенями в форме голов и подголовников на белой обшивке салона. Тени плывут в сторону кабины пилота и там исчезают. Слышатся удары пластиковых шторок. Самолёт набрал эшелон, повернулся хвостом к солнцу, и после характерного сигнала зазвучали щелчки ремней и чирканья зажигалок. Я немного расслабился. Кто-то встал и принялся копошиться в сумках, разворачивать газеты, шурша ими. Неужели нельзя посидеть полтора часа спокойно? Зачем вам новости земли, пока вы в воздухе?
Рядом со мной сидит седой мужчина с чёрными
