прохладой, влажностью и затхлостью. Запах старости тут был всегда, ещё в моём детстве, но раньше он разбавлялся воздухом с улицы, запахом еды, свежих фруктов и детской неспособностью фундаментально ненавидеть что-либо и лишь по одному запаху выстраивать нарратив о жизни целого поколения. Как я и ожидал, рядом с окнами зияют прогнившие участки пола, кое-где проросли мелкие растения, из сада забрался виноград – стёкла больше не ограничивают среду его обитания. В задней части дома всё ещё хуже. В спальне, где я когда-то жил, обрушилась крыша и часть стены. По остаткам веток я понимаю, что упало огромное дерево. Наверное, соседи распилили его на дрова, а ситуация с крышей их не озаботила. Позже я обнаружил на кухне сквозную трещину размером с палец, но, побродив вокруг дома, не понял, откуда она взялась, – нет очевидных следов просадки грунта или чего-то в этом духе. В комнатах валяется старая мебель – драные диванные подушки с плесенью и торчащими пружинами, стулья с рассохшимися сиденьями, тумбы со вздувшимся шпоном – что-то из этого тётя купила после того, как я перестал сюда приезжать. О том, как она жила всё это время, я даже думать не хочу.
Через окна со стороны заднего двора в дом можно забраться, и, видимо, даже если тут и было что-то ценное, о нём позаботились малолетние мародёры. На полу валяются окурки, пивные бутылки и старая одежда – куртки из дерматина и тряпочные кеды. Ванна наполнена черепицей – кто-то пытался её сохранить для реставрации крыши, но потом оставил эту затею. Умывальник лежит расколотый на полу. На кухне распотрошённая пожелтевшая газовая колонка. Газовую плиту никто не тронул: видимо, она оказалась совершенно неуязвимой ввиду своей громоздкости. Но возможно, потому, что на неё обрушились кухонные шкафы и заслонили от невзгод. В тётиной комнате осталось основание кровати на ножках с колёсами – металлический каркас с сеткой. Кроме него, в комнате валяется разодранный чемодан и высохшая дохлая птица. Ох, это бы очень не понравилось Наде. Сквозь обрушившуюся штукатурку с зелёными разводами видны доски крыши и щели между ними. В этом месте крыша тоже сильно протекает.
Сад произрастает на высоте около трёх метров над улицей, и никакого забора там отродясь нет. Желающих лезть в то время на трёхметровую стену не нашлось, от всех остальных угроз защищали кусты и большой старый каштан – друг нашего дуба в Блумендале, такой же огромный и отстранённый. Каштан корнями выталкивал камни на улицу, словно деревяшки в игре дженге, и заполнял получившиеся дыры, но со временем успокоился. Сад запущен настолько, что экскурсия по нему чревата травмами – всё завалено старой мебелью, оконными рамами, битым стеклом и торчащими обрезками ржавых труб. В углу разорённая поленница из трухи вместо дров, всё заросло лианами, перекинувшимися с соседних хозяйств, на земле догнивают плоды одичавшего апельсина.
Напоследок я захожу в мастерскую. Тут изменилось не многое. У верстака
