и заставила травиться мужа. Что же могла сделать со своим горем семья? Они оба видели своего малыша один единственный раз, когда его маленькое посиневшее тельце лежало на груди рыдающей Марты. И Патрик видел его, видел своего мертворождённого сына и не понимал до конца: точно ли это его жена сокрушается в рыданиях об умершем кровавом комочке, его ли сын – этот кровавый комочек? Как неловко ощущали себя знакомые и соседи, ещё недавно радостно поздравлявшие пару с грядущим рождением ребёнка, и теперь вынужденные нести траур вместе с ней. Каждый считал неуместным радоваться собственной жизни, когда в доме соседей поселилось сокрушительное горе. Эта история оставила след на многих. Эдгар и Марта крепились не меньше, чем их друзья. Сами на себя они возложили ответственность за состояние Марты и Патрика. Майя навещала подругу почти каждый день, проводила с ней всё свободное время. В разговорах и хозяйстве она старалась отвлечь Марту, но процесс был уже необратим. Жизнь для Марты прекратилась на этой точке, её душа умерла вместе с ребёнком, осталось только бренное тело, ещё способное раз за разом вспоминать и переживать непосильное горе. Поначалу Майя порывалась выхватывать бутылку алкоголя из рук Марты каждый раз, когда та бралась за выпивку. Марта начинала истерить, кричать, биться в конвульсиях и обвинять Майю в стремлении помешать ей залить своё горе чем-то покрепче, чем кофе. Майя начинала сдаваться, она начинала терять прежнюю Марту. С Патриком всё оказалось хуже. На него алкоголь действовал крайне губительно, но он усердно заливал отчаяние очередными порциями этого яда. Эдгар пытался вразумить его. Однажды, когда они находились на кухне, он неосторожно сказал:
– Патрик, я искренне сожалею, что всё так вышло. Но ты должен понять одно: на этом твоя жизнь не кончается! – он положил руку на плечо уже подвыпившего приятеля. – Вам с Мартой нельзя опускать головы, у вас всё впереди. Пройдёт некоторое время, у вас ещё появится ребёнок, нужно только взять себя в руки…
– Взять себя в руки? Появится ребёнок? – клокочущим хрипом отозвался голос Патрика. Он не поднимал головы от столешницы, за которой сидел, Эдгар пытался растормошить его, взглянуть в лицо и понять его состояние. – Другой ребёнок?! – Патрик внезапно вскинул голову, Эдгар увидел на его красном лице пьяные отчаянные слёзы. – Я тебе не собака, чтобы вот так просто забыть о прежних щенках и плодить новых! Ты сам себя слышишь?! Я потерял сына! Я даже не успел подержать его на руках! – он метнул на ошарашенного друга разящий молниями взгляд и произнёс с остервенением: – Ах, да! Что же я говорю! Ты ведь не знаешь, каково потерять своего первенца! Ты не знаешь, каково видеть этот задушенный комок каждый раз, как стоит закрыть глаза! Родить другого ребёнка? Да, это же так просто: «Марта, чёрт с ним с этим первенцем, давай плодить новых детей, а если и те умрут, мы наплодим ещё!» – так я должен поступить? Это я должен сказать?! – голос Патрика надорвался,
