изгибаю бровь. Неужели он думает, что я отравила воду? Делать мне больше нечего!
Чтобы доказать ему, что там обычная вода, я делаю глоток. Отнимаю флягу ото рта и подношу к его губам.
Он качает головой.
– Ты же наверняка хочешь пить, – настаиваю я.
– Мне ничего не нужно, – шепчет он тихо и хрипло.
– Дело твое, – говорю я, откладывая флягу.
– Почему? – хрипит он.
Это значит: «Почему ты помогаешь мне?»
– Любой порядочный человек бы так сделал.
Он недоверчиво хмыкает, как будто порядочный человек – это что-то нереальное.
Мы сидим вдвоем в тишине. Мне хочется задать всаднику множество вопросов, раз уж он очнулся, но я помалкиваю. Он все-таки не в лучшем состоянии.
Едва эта мысль приходит мне в голову, как всадник издает какой-то негромкий звук, и грудь у него начинает подниматься и опускаться все быстрее и быстрее.
– Что с тобой? – шепотом спрашиваю я. Сама не знаю, почему шепчу.
Я слышу скрежет его зубов и резкий звук – сдерживаемый крик.
А-а. Ну да, Ана. Этому человеку очень больно.
Недолго думая, я протягиваю руку и провожу пальцами по его волосам. Мой отец так утешал меня, когда я болела.
Изо рта всадника вырывается еще один болезненный звук, и я убираю руку, решив, что это, пожалуй, не так уж успокаивает. Но всадник тут же сам льнет головой к моей руке, тянется за моим прикосновением.
Расхрабрившись, я придвигаюсь ближе, и вот наконец голова всадника почти лежит у меня на коленях. Тогда я вновь провожу пальцами по его волосам. Это, кажется, приносит ему облегчение. Я смотрю на него – глаза у него закрываются, дыхание становится ровнее.
– Что с тобой случилось? – вполголоса спрашиваю я.
Он не отвечает, да я и не жду от него ответа.
Что ты делаешь, Ана? Из всех ошибок, которые я совершала в жизни, эта, пожалуй, хуже всех.
Однако я не жалею об этом, хотя должна бы. Определенно должна бы.
______
Среди ночи я просыпаюсь от криков где-то вдалеке. Поднимаюсь, оглядываюсь по сторонам. Последнее, что я помню, – как я гладила пальцами волосы всадника. А потом устала и прилегла…
Я протираю глаза и подавляю зевок. За окнами еще темно, и…
– Удрал… сукин сын… удрал!
Это мгновенно прогоняет мой сон.
Всадник все так же лежит рядом со мной. Зеленое свечение от пятен на груди озаряет лицо. Глаза открыты.
Он тоже услышал.
Я выглядываю в окно, пытаясь разобрать, что там происходит.
– Все люди… мертвы…
Я смотрю на всадника. Если я верно расслышала, то он убивал людей, перед тем как я на него наткнулась. Меня пробирает дрожь.
Всадник встречает мой взгляд. Вот бы еще вид у него был не такой беззащитный.
Должно быть, он оборонялся, говорю себе. Я
