по грязной дороге. На полузаброшенной тропе никого. Никого, кроме меня и всадника. Но кто-нибудь появится непременно, это лишь вопрос времени.
С трудом, шажок за шажком, я волоку всадника с дороги к заброшенному дому, где играла когда-то в детстве. Даже с обрубленными конечностями он весит больше, чем целая корова, причем жирная корова.
Все это время сердце у меня бешено колотится. Кто бы ни сделал это, он и сейчас еще может быть где-нибудь поблизости.
И он наверняка ищет всадника.
Едва я шагаю за порог дома, ноги у меня подкашиваются, я падаю, и всадник валится на меня.
Несколько секунд я лежу, придавленная его окровавленным телом, тяжело переводя дыхание. Ну конечно, именно такой конец мне и назначен – задохнуться под тяжестью этого гиганта. Только я одна и могла так вляпаться.
Сама себе не верю: я пытаюсь спасти чертового всадника апокалипсиса!
Кряхтя от натуги, я спихиваю его с себя, и его тело откатывается в сторону.
Я хмуро смотрю на изуродованную фигуру всадника.
Пожалуй, «спасти» – это не то слово. Он уже, скорее всего, мертв. А я все торчу здесь с его телом, когда мне давным-давно пора домой.
Вот почему тетя Мария меня недолюбливает. Я как будто слышу ее голос: «От тебя больше вреда, чем пользы!»
Подумав о тетке, я вспоминаю и о корзине с фруктами, которую бросила на дороге. Если я не только опоздаю, но вдобавок еще умудрюсь потерять фрукты вместе с корзиной, она уж точно выставит меня, дуру любопытную, к чертовой матери из дома.
Я снова выхожу под проливной дождь и бреду за корзиной, в глубине души почти надеясь, что к тому времени, как я вернусь к заброшенному дому, всадник куда-нибудь исчезнет.
Но нет. Он все еще лежит истекающей кровью бесформенной грудой там, где я его оставила.
Еще не поздно уйти… или рассказать о нем кому-нибудь.
Но я не собираюсь делать ни того ни другого.
Я слишком сентиментальна, как говорят мои кузины.
Я ставлю корзину в сторону и присаживаюсь на корточки рядом со всадником. Мышцы все еще дрожат от напряжения, но я заставляю себя уложить мужчину поудобнее, то и дело морщась от прикосновений к его холодному телу.
Наверняка мертвый уже.
Но ведь я недавно уже думала, что он мертв, а оказалось, нет, и этого достаточно, чтобы не дать мне уйти из чертового дома.
Я сажусь напротив всадника, в другом конце комнаты, слушаю, как хлещет дождь по дырявой крыше, и заглушаю в себе нарастающую тревогу из-за того, что я до сих пор не дома и что за это меня наверняка ждет трепка. Закрываю глаза и прислоняюсь затылком к стене.
Должно быть, я задремала, потому что когда я открываю глаза, на улице уже почти темно.
Из дальнего конца комнаты доносится жуткий вой. Мой взгляд ищет его источник: это всадник. От его странных светящихся татуировок по дому разливается мертвенный зеленый свет. В этом тусклом свете я вижу белки его глаз. Вид у него растерянный и испуганный.
Жив все-таки.
Еще
