через труп, сворачиваю за угол… Какой-то человек преграждает мне путь.
Твою мать!
При виде меня глаза у него слегка округляются. Я притормаживаю, но все-таки врезаюсь в него, и мы оба падаем, сплетаясь в клубок.
Отчаянно пытаюсь освободиться и тут слышу приближающиеся шаги Голода. Прежде чем я успеваю подняться, человек, лежащий на мне, отлетает в сторону от удара ноги. Коса Жнеца опускается ему на горло.
– Я тебе говорил, чтобы ты не вмешивался? – говорит Жнец своему стражнику.
– Но…
Глаза мужчины устремляются на меня.
Стремительно, так, что я не успеваю уловить движение, Голод перерезает стражнику шею, и из открывшейся артерии хлещет кровь.
Я вскрикиваю от этого зрелища. Стражник все еще смотрит на меня, потрясенно и испуганно, и тянет руку к перерезанному горлу.
Да, вечер явно не задался.
Я вновь судорожно пытаюсь встать.
Всадник ставит ногу мне на грудь.
– Ну-ну, я с тобой еще не закончил.
Он вновь заносит косу. Теперь ее лезвие перепачкано кровью.
При виде ее я закрываю глаза и часто дышу, стараясь не лишиться чувств.
– Почему ты думаешь, что я не убью тебя на месте, прямо сейчас? – спрашивает Жнец.
– Я не боюсь смерти, – тихо отвечаю я.
– Ах, вот как? – Кажется, всадника это забавляет. – Тогда открой глаза и взгляни ей в лицо.
В его голосе звучит издевка, и это заставляет меня разлепить веки. Я вскидываю на него яростный взгляд.
Он склоняет голову набок.
– Вот так. Дай-ка поглядеть на тебя.
Если бы его лицо не маячило так далеко, я бы попыталась плюнуть в него еще раз.
Голод не спешит.
– Я думал о том, встретимся ли мы снова. Зря ты не сказала, кто ты. Я бы тебя пощадил.
Я хмыкаю. Как будто он тогда слушал, что я говорю.
– Но ты не пощадил, – говорю я. – Взгляни на мою грудь, и сам убедишься.
– Однако же ты выжила. – Он смотрит на меня испытующе, как будто сам не может в это поверить. – Зачем же было искать меня, снова навлекать на себя мой гнев?
Что-то теплое и влажное касается моего плеча, стекает по руке и поднимается вверх, к волосам. Далеко не сразу я догадываюсь, что это кровь убитого.
С ужасом смотрю на Голода и дышу носом, стараясь не дать волю эмоциям.
– Я хотела сделать тебе больно.
Он приподнимает брови.
– Яйца и правда еще побаливают, цветочек, надо отдать тебе должное.
Щеки у меня вспыхивают от гнева, несмотря на весь очевидный ужас моего положения.
– Пошел ты…
Всадник сильнее придавливает меня сапогом.
– Ты сама хотела туда сходить, помнишь? Но я все еще не хочу твою киску.
Для него это все шуточки. И моя боль, и боль всех остальных.
– Когда
