ее. Дождь лупил с такой силой, что ткань, мгновенно напитавшись влагой, перестала служить защитой от промокания.
Удивительное дело, но девушка была благодарна этому дождю – жители Озерков сидели по домам и опасались нос высунуть наружу.
Да и рань стояла страшенная – ночь ещё окончательно не сдала своих позиций, а серый рассвет медленно пробивался сквозь сырую хмарь дремавшего утра.
Родители еще не выходили из своей комнаты.
Разумеется, они не ждали Тань в такую рань.
Повезло.
Девушка смогла пробраться в свою бывшую комнату, наскоро обтереть тело полотенцем и набросить на себя халат.
Успела.
– Таня? – мама очень удивилась, обнаружив дочку прямо в доме, нежданно-негаданно. – Но, как? Автобус же еще..
– Попуткой добралась. – легко соврала Татьяна. Слова сами по себе слетели с языка и девушке первый раз было совсем не стыдно врать матери. – Промокла вся. Дождь сумасшедший. Льет, как из ведра. Ни зги не видно. Хорошо, водитель попался с пониманием – подвез чуть ли не к самой калитке.
– Повезло. – мать пожала плечами. – Давай, обмойся, пока отец спит, а я блинчиков настряпаю, как ты любишь.
Уговаривать девушку не пришлось. Она и сама была рада смыть с себя всю грязь, налипшую за долгий путь к родному дому.
Хорошо еще, что мать не обратила внимания на лицо дочери – свет в комнате Таня зажечь поостереглась, а в коридоре было темновато. Опять же, возраст – очки мама не одела, а без очков она видела так себе.
Хотя..
Девушка зло усмехнулась, наклонившись над тазиком с чистой, горячей водой.
– Хозяин-водяной, помоги! Меня омой-умой, ненужное сокрой.
Она три раза повторила заветные слова, торопливо обмылась и стремительно вернулась в комнату.
Подскочила к зеркалу, взглянула и замерла.
Татьяна Сидорова никогда не считалась красоткой – высокая, спортивного телосложения, слегка угловатая, с волосами неопределенного, тускло-каштанового цвета и глазами мутного бутылочного стекла, она проигрывала своим, более броским одноклассницам. Даже ненавистная Любка Самохвалова, так ловко сманившая Таниного парня, выглядела более эффектной, яркой, да и вела себя соответствующим образом.
В зеркале отразилась совсем другая Татьяна.
Возможно, всему виной была та самая, заговоренная водица. Кто знает?
Глаза Татьяны горели яркими зелеными фонарями. Нет, даже не так – они светились, словно драгоценные изумруды, прихотливо изгибались точеные брови, лицо приобрело необыкновенный прозрачно-фарфоровый оттенок, а губы, словно ягода-малина, призывно манили, склоняя к поцелуям своей порочной припухлостью.
Таня облизала эти самые губы и прищурила глаза – словно хищная тигрица глядела из нее из зеркала, а не скромная простушка Сидорова.
Волосы легли на плечи мягкими локонами. Они пушились и искрились рыже-каштановым, ярким шелком, вкусно пахли шампунем и выглядели так, словно Татьяна, всего лишь полчаса назад вышла из
