реки и медленно начала подниматься на бугорок, мечтая о вкусной маминой стряпне.
В животе урчало. Отвыкла Татьяна в своем городе от длительных пеших прогулок, вот аппетит и нагулялся.
– Таня? – такой знакомый и родной голос прозвучал словно гром среди ясного неба. – Танюша моя?
Таня опешила – на нее, из-за зеленых зарослей дикого орешника, смотрел Димка. Тот самый Димка Савельев, любовь, как ей когда-то думалось, всей ее жизни.
–Танюша. – повторился Димка и выпрыгнул из зарослей, схватив девушку за руки. – Девочка моя, какая ты стала…
– Какая? – Татьяне совсем не понравился взгляд бывшего жениха. Был он каким-то липким, жадным и неприятным. Этот взгляд, словно облапал девушку, намекая на совсем уж неприличные мысли давнего ухажера.
– Красивая. – восторженно выдохнул Димка, взгляд которого затуманился. – И пахнет от тебя сладко-сладко… Цветочным медом.
«Ты – пчела, я-пчеловод…– хмыкнула девушка, припомнив навязчивый попсовый мотивчик. – Эх, как же не вовремя.»
– Приехала. – Димка продолжал крепко держать Татьяну за руки, пребывая в полной уверенности, что бывшая пассия находится в полном восторге от того, что он, Димка, оказывает ей знаки внимания. Да она же была влюблена в него, как кошка, бегала за ним по пятам, каждое слово ловила раскрытым ртом. И до этого-самого у них дело дошло – пришлось парню попотеть, утешая нервную девственницу, но оно того стоило. Пухленькая Любка привлекала Димку своими округлостями, куда больше, чем угловатая Татьяна, да только до него, до Димки, кто-то успел надкусить сладкий плод. Но теперь.. Теперь этих двух и сравнивать было глупо. Опостылевшая толстуха-жена и такая вот красотка городская!
– Моя девочка, – Димка облизал тонкие губы. – я знал, я знал, что ты меня не забыла. Иди же ко мне, моя курочка, давай немного попроказничаем.
Димка восторженно выдохнул и потянулся за поцелуем. Сейчас он вопьется в эти губки, ягодки-малинки, обнимет девушку, прижмет, задерет вверх короткую юбку и…
В штанах стало тесно-тесно, так тесно, как уже давно не бывало. Жена не вызывала подобных чувств, молоденькая Наденька тоже, черт, да любая девушка в округе, во всем, Татьяне проигрывала!
– Отстань! – пощечина больно обожгла лицо охальнику. – Со своей женушкой миловаться будешь, Савельев! – и разгневанная Татьяна брезгливо сморщила точеный носик, словно что-то неприятное унюхала. – Топчи своих курочек в другом месте, а на меня напрыгивать нечего.
Димка оторопел – это сейчас, что было? Это она ему, Димке, по морде?
Дожидаться пока бывший женишок в себя придет, Татьяна не стала, прочь пошла, походкой кинодивы, как говорится: от бедра.
Но Димка не понял, следом увязался. Подбежал, злой весь, потный, запыхался. Рожа красная, след от пощечины, еще красней.
– Ах, так! – закричал он на Татьяну и снова за руку, хвать. – Возомнила из себя! Городская стала, мля.. Я для тебя не гожусь уже? Ну, это мы еще посмотрим! Ты чего это, там, у реки
