война окончилась, а Вильгельм II находился в ссылке, собрание Национальной галереи наконец переросло свой дом на Музейном острове. Юсти объединил два монографических музея, посвященные, соответственно, Шинкелю и прусскому классицисту Рауху, и перенес искусство XX века во Дворец кронпринцев. От многих не укрылась ирония этого шага. Искусство, к которому Вильгельм II питал столь глубокое отвращение, разместилось там, где он рос, будучи принцем, и где, в свою очередь, жил его сын, готовясь занять престол, чего так и не случилось.
В период между двумя мировыми войнами Дворец кронпринцев стал олицетворением смелого и преданного коллекционирования, домом для немецкого и интернационального авангарда того времени. Если бы он не оставался по сути филиалом Национальной галереи, можно было бы назвать его первым музеем, посвященным исключительно современному искусству, опередившим нью-йоркский Музей современного искусства почти на десятилетие.
При Боде берлинские музеи стали влиятельной моделью кураторской практики: методы и технологии, применяемые в них, получили распространение по всему миру. Какой бы ни была исходная политическая программа, подспудно определявшая их формирование, в конечном счете репутация берлинских музеев базировалась на безупречном, образцовом знании и на музеологии, укорененной в либерализме и широких взглядах. Эти достижения были феноменальными по любым стандартам, но они выглядят особенно впечатляюще, когда мы рассматриваем их в свете экономической ситуации и превалирующего политического климата Германии. Боде и его преемники держались своего курса, несмотря на постоянно меняющиеся и часто неблагоприятные условия: вильгельмианскую реакцию, Первую мировую войну, послевоенную инфляцию и экономический кризис, медленный и угрожающий подъем фашизма – цепь событий, прерванную лишь на несколько золотых лет Веймарской республики.
Приход к власти нацистов оборвал традицию Боде. Гитлер и его приспешники с глубоким подозрением относились к любым культурным институтам, и неудивительно, что Дворец кронпринцев стал одной из первых институциональных жертв нацистов. Разумеется, они не могли долгое время выносить экспозицию ненавистного модернистского искусства в самом сердце прусской державы, на Унтер-ден-Линден. Самая радикальная перевеска во Дворце кронпринцев, во время которой все картины импрессионистов были перенесены в Национальную галерею, так что теперь все внимание было сосредоточено на работах постимпрессионистов, кубистов и экспрессионистов, по иронии судьбы совпала с окончательным захватом власти Гитлером в 1933 году. Во время предварительного просмотра новой экспозиции Геббельс и Руст (министр образования) пришли в ярость от увиденного, и в июне Юсти было официально предложено уволиться. Когда он отказался, его по распоряжению Геббельса отправили в «бессрочный отпуск, с немедленным вступлением в силу».
Нацистская «унификация»vi немецкой культуры шла семимильными шагами. В августе 1933 года «музейные работники» Рейха встретились
