главного режиссера, прикрепили к обкомовской поликлинике.
Ходила туда. Коридоры пусты (а в наших-то, народных – очереди!); вдоль стен – диваны, как подушки (нам бы в квартиру хотя бы один!); врачи принимают каждого чуть не по часу (а нас, плебеев, выпроваживают минут через десять!); в холл вносят импортные кресла (таких и не видела!), а напротив сидят два холеных представителя «великой и созидающей» и громко, с удовольствием рассказывают о своих болезнях.
Противно. Больше не пойду.
Областной партийный орган «Рабочий» вышел с фотографией моего коллеги режиссера Юры Павловского и статейкой о нём: лучший режиссер! То-то накануне заглядывал в наш кабинет секретарь парторганизации Полозков:
– Юра, фотографироваться!
А я возьми да спроси, шутя:
– А меня? Почему меня не приглашаете?
– Мы так решили, – бросил, словно отрезал.
И поняла: так ведь Юрка хоть и работает у нас «без году неделя», но зато партийный.
Запись передачи «Встречи».
Клоун Май. Ма-аленький, с собачкой, – словно мягкой игрушкой! – жонглирующий кольцами, бумерангами.
Местный поэт Фатеев, его стихи:
…То, чего не забуду,
То, чего еще жду, —
Это только акация
В белом-белом цвету…
Но перед самым эфиром позвонили из цензуры: «Убрать строчку в стихотворении «там, где косточки хрустят».
Ох, и до косточек им дело!
До самой Перестройки (девяностого года) часа за два до эфира автобус увозил сценарии наших передач в отдел цензуры, там их читали «ответственные товарищи», вычеркивая недозволенное, утверждая дозволенное и только после этого… Так что экспромты в эфире были недопустимы, и журналисты с выступающими просто читали заранее написанные тексты, поглядывая на телекамеру. Каково зрителям было смотреть подобное? И разве при такой системе нужна была режиссура?
Планерка, а планировать нечего.
Мой начальник Анатолий Васильевич выговаривает журналистке Носовой:
– Вы должны были сделать праздничную передачу…
– Вот она, – встряхивает та листками, – только не отпечатана.
Потом выясняется, что печатать и нечего.
– Тогда надо запланировать передачу Юницкой, – предлагает он.
Перепалка между ним и зав. отделом… Ананьев маленький, лысый, вечно с какой-то засушенной, приклеенной улыбкой, которая и сейчас на его губах, разводит руками:
– Но нет сценария, – и поглядывает на меня, – а главный режиссер без сценария не планирует.
Анатолий Васильевич смотрит на меня с укором:
– Отстаем по вещанию на три часа.
Но я не сдаюсь: нет, мол, сценария.
Зачем это делала! Зачем портила нервы и себе, и Анатолию Васильевичу, который
