Выпивка тоже была отменной – наливки, квасы, бражка, темное виноградное и светлое яблочное вино, крепкая польская водка, Карл даже растерялся от ее количества. Поляки также не высказывали немедленного желания его убить или растерзать. Карл отчетливо сознавал всю опасность своего пребывания в богатых рыцарских доспехах и орденском плаще среди простолюдинов и вспыльчивой польской шляхты. Рассудив что, в любом случае, он лишь входит в число светского посольства, он оделся в обычную повседневную одежду состоятельного рыцаря – темный камзол с галунами, шляпу с широкими полями и перьями и темный плащ, и, таким образом, выглядел как любой иноземный путешественник, которых в Плоцке было хоть пруд пруди. Лишь на боку, несколько нарушая миролюбие его облика, зловеще покачивался в ножнах боевой меч, ибо превыше всего в жизни Карл ценил собственную безопасность, стоившую, несомненно, гораздо больше, чем причиняемые излишней предосторожностью некоторые неудобства.
В ожидании ужина Карл с интересом осматривался по сторонам. В корчме было многолюдно, но довольно мирно и спокойно. Поляки сидели за столами, сколоченными из свежеструганных досок, на широких лавках, пили, ели и разговаривали, отчего в помещении стоял непрерывный гул голосов. Как и в общей трапезной замка, некоторые из них говорили тише, некоторые – громче, других же вообще не было слышно. Когда Карлу подали пышущего жаром поросенка с гречневой кашей, в корчму зашла женщина, лицо которой было закрыто густой вуалью.
Судя по легким порывистым движениям, она была молода. Ее европейская по покрою одежда удивила Карла. Хозяин корчмы, видимо, хорошо знал молодую женщину, он тут же подбежал к ней и, немного переговорив, отвел ее к пустому столику в самом углу корчмы, где она и опустилась на скамью, сложив руки, обтянутые черными бархатными перчатками, на столе и устремив глаза на дверь. Забыв об остывающем поросенке, Карл заворожено смотрел, как она сняла свою вуаль. У нее были темные, цвета воронова крыла, волосы и казавшееся бледным по контрасту с темными волосами лицо с яркими алыми губами. Когда она скользнула скучающим взором по посетителям корчмы, он успел заметить, что глаза у нее тоже темные, скорее, даже карие. Ее тонкие пальцы в нетерпении барабанили по столешнице, а выражение лица оставалось настороженным, но одновременно рассеянным.
Мысленно обругав себя за тупость, Карл отвернулся к своей тарелке. Какое ему дело до полячек, разгуливающих по улицам без сопровождения, к тому же, судя по всему, ее здесь хорошо знали и не обидят. Может быть, хозяин корчмы ее отец брат или муж. Карл поморщился. Он определенно не хотел бы узнать, что хозяин корчмы был ее мужем. Что-то в облике этой девушки его задевало, делало в его глазах неизмеримо привлекательной. Он снова обернулся, чтобы еще раз увидеть ее бледное лицо в таком контрастном обрамлении черных густых волос. Девушка смотрела прямо на него. «Я ошибался, – со странным чувством
