пробубнила я.
В приоткрытую дверь забежал маленький пушистый питомец, евражка[1]. Серенький комочек меха, застрявший в расщелине свалившегося дерева, я нашла с полгода назад. Зверек отчаянно пытался выбраться из плена, но сухая древесина лишь обдирала бока. Я принесла больного домой, очухавшись, он не захотел насовсем убегать в лес.
Зверек, принюхиваясь, кружил по комнате, а затем и вовсе стал облизывать пол.
– Разбойник, не мешай! – вскрикнула я и махнула рукой, задев при этом таз. Вода вылилась на пол, а зверек быстро скрылся с места преступления. – А-а-а-а-а, – закричала я и с силой кинула тряпку.
– Милая, у тебя все хорошо? – раздался громкий голос мамы. Она уже привыкла к моей ругани, поэтому не спешила в комнату, все также хлопоча на кухне.
– Да, – резко ответила я.
Делать было нечего. Выдохнув, я подняла брошенную тряпку, сменила воду и приступила к перемыванию.
Все неурядицы утра способен был исправить лишь наипрекраснейший кусок тыквенного пирога, заботливо сохраненный, а не слопанный со всем семейством на ужине, но… Когда я зашла на кухню, мой пирог с громким чавканьем доедали братья-двойняшки.
– Ну я же просила… – не сдерживаясь застонала я.
– Извини, милая. – Мама помешала жаровые вулканические камни кочергой, отчего те развалились в разные стороны, понизив температуру печи. – Зато овсянка подоспела.
– Овсянка, ням-ням! – радостно прокричал Ропал.
– Ням-ням, – повторил за братом Нимал.
– Они прекрасно обошлись бы кашей! Без моего пирога! – чуть ли не по слогам проговаривала я.
– Тебе жалко? – тяжко вздохнула мама. – У них осталась треть, раз тебе так хочется. – Она взяла тарелку с объедками и протянула мне.
– Ты издеваешься! – В немом раздражении я подняла руки и вновь опустила. При всем желании, я не собиралась доедать остатки обслюнявленного пирога.
– Хватит дуться. – Мама сняла с себя фартук. – Если так хочется, то возьми и испеки еще.
– Мне хочется спокойно провести сегодняшний день и позавтракать тем, чем я хотела.
– Тебе семнадцать, пора перестать вести себя как ребенок! Ты старшая – значит, должна помогать семье и заботиться о братьях, а не ныть по всякой ерунде, – повысила голос мама.
Братья притихли.
– Как ребенок? По всякой ерунде? – не выдержала я, воскликнув.
В отличие от одноклассников, которые в припрыжку бежали после учебы на прогулку, я спешила домой – помогать родителям. В свои семнадцать я и выглядела старше большинства из них, а все благодаря чересчур светлой коже, выделяющей меня на фоне смуглых сородичей. Такая белая кожа была присуща лишь черным воронам – обладателям огненного дара, но куда мне до них? Росту я была невысокого, скорее среднего, черные зрачки зорко глядели сквозь горизонтальный разрез узких глаз под изогнутой линией бровей. Прямой нос я унаследовала
Евражка (также еврашка и овражка) – вид грызунов рода трансберингийских сусликов; обитает на Дальнем Востоке, Аляске и в Канаде (
