простодушно, а я напрягаюсь от одного упоминание о моем братишке.
Тема, видимо, видит, как я озлобленно пырю на него глаза, потому что прячет дурацкую улыбочку, а когда его приятели отходят, вкладывает руки в карманы с некоторой неловкостью и тихо спрашивает:
– Ну как он там?
– Волновать не должно. Свободен.
– Помочь может как-то?
– Себе помоги.
– Скажи, если нужна помощь. – Потом выпрямляется, жизнерадостно улыбается. Честное слово, рожа как у местного юродивого у него. – Ну гуляй, малая, пока законодержцы тебя не схватили!
– А чего это они меня схватить должны? – оскорбленно осведомляюсь я.
Вроде как ничего противозаконного последнюю неделю не делала. А то что позавчера дрова стащила со двора Лидки Лызловой – это еще доказать надо. Да и мало осталось в Анастасии законодержцев. Большую часть, как и моего отца, отправили в Николай подавлять очередную вспышку волнений, так что им уж точно дела нет до меня.
Без законников мы, конечно, тут вообще распоясались. У нас и с ними поножовщина, воровство и убийство процветали, к тому же тюрьмы тут, преступников со всего государства свозят, а выходят оттуда совсем не понявшие свои ошибки люди. А сейчас, когда в княжестве не больше трех ста законодержцев на сто тысячную численность народа, вообще страшно жить стало. Радуйся, если тебя не прирезали ночью в переулке, тебе никто не поможет.
Серега вон вообще втянулся в подпольные бои без правил, которые организовал какой-то вышедший из тюрьмы бывший чиновник из Екатерины. То ли за взятки его посадили, то ли за домогательства. Будь законодержцы в Анастасии, может, сейчас все с Серегой было бы хорошо.
Глуповатое лицо Темки растягивается в картинном удивлении.
– А ты не слышала?
– Нет.
– А вчера царь по телевещанию выступал. Кое-что объявил.
– Ой, мне вообще плевать, знаешь. Шуруй, пока цел.
– И тебе не хварать, невестка!
– Кто-кто?
Но не успеваю взбунтоваться, как Тема хватает меня поперек талии и со словами: «Давай, не мешай дяде покушать» отодвигает в сторону. Я подныриваю под его руку, расталкиваю на пути людей и быстро закидываю на поднос полагающийся мне обед. Работники начинают улюлюкать и кричать, что я, гадина, влезла без очереди, но уже уношусь прочь, злорадно хихикая. Хочешь жить, умей вертеться, мама всегда мне так говорит.
Возвращаюсь к столу с добычей, предвкушая, как сейчас вкусно поем. Саня сидит все такой же печальный, будто ему в тарелку нагадили, и размазывает по столу какую-то каплю. Надеюсь, у него нет аппетита, и я смогу съесть его порцию.
– Представляешь, меня Темка, придурошный этот, назвал невесткой! – закусывая хлебом, негодую я. – Ерунду какую-то несет постоянно.
Саня безрадостно ковыряется вилкой в картошке. Поднимает на меня глаза и глухо спрашивает:
– Так ты не слышала?
– Ну,
