проходной мой вещмешок тщательно осматривают двое пожилых охранников, и я втягиваюсь в жаркий бой за жигалку, которую они хотели прикарманить себе. Отвоевываю ее, рассобачившись с охранниками в пух и прах, и с чувством выполненного долга выхожу за территорию рабочих зон. Саня уже ждет меня – стоит, упершись боком о столб, и смотрит, как на оборванных электропроводах сидят штабелем вороны. Мимо него вразвалочку проходит Тема и кидает какую-то шутку, от которой гогочет сам, я лишь различаю: «Идет она вон, женишок!». И со смехом удаляется со своими товарищами.
Ох, я этому бычку устрою завтра!
Когда подхожу к Сане, он выпрямляется и протягивает руку, чтобы взять мой мешок.
– Не надо. Я сама.
– Да я же все равно провожаю.
Я знаю Саню два года и ни разу за это время не задумывалась о том, чтобы воспринимать его внимание, как знаки симпатии. Потому что, как мужчину для будущего, я никого не воспринимаю в принципе. И потому, что у меня правда не было ни желания, ни возможности растрачивать время на отношения. Иногда мне кажется, что как забрали папу защищать от повстанцев Николай, моя жизнь вообще остановилась на какой-то точке невозврата, и все, о чем я могу думать последние два года, – как поддерживать семью, как обеспечить им жизнь не хуже, чем было при отце. Вся ответственность легла на меня, ведь я старше. А после того, как Серега слег, я точно стала главой семьи.
– Не нужно сегодня. Надо кое-куда зайти, – я мотаю головой, крепче хватая вещмешок, словно Саня мог силком отнять его. Там зажигалка моя все же.
– А завтра до Площади тебя провожу?
– Ты что, думаешь, я дороги не знаю?
– Нет, просто…
– Ладно, пока, – кидаю раздраженно, решив, что бессмысленная беседа затянулась, и махаю Сане на прощанье.
Чувствую, как он провожает меня взглядом, пока не сворачиваю в сторону жилых массивов.
Когда-нибудь у нас будет много времени быть просто друзьями.
Когда-нибудь.
Свалки находятся за жилыми массивами, от них полчаса пешком до Невского района, где мы с семьей живем. Не сказать, что в какой-то дыре, но трупы тут находят всяко меньше, чем в какой-нибудь Дыбе. Там вообще страшно находиться даже днем. Не так подышишь, местные, голодные оборванцы, разрубят тебя по частям и выкинут в мелеющую с каждым днем Неву. Серега вот часто любил ходить в Дыбу, подрабатывал там.
Но я знаю, чем закончилось его желание быстро заработать на наши нужды.
Я же держу путь в Светлый район, один из тех, где тебя не обворуют сразу же, как только шагнешь туда. Иду по пустым серым улицам, по которым тянутся покосившиеся дома и обшарпанные двухэтажки. У гнилого забора валяется мертвая собака, вороны раздираюсь ее тухлую плоть острыми клювами, дядя Павлик блюет, облокотившись рукой о свой сгоревший сарай, старые, побитые молью ковры тетки Анки трепещутся на ветру. Мне нравится Анастасия, я привыкла тут жить, я не знаю другого, но вдруг меня посещает мысль, что
