об пол.
Ильин от звука вздрогнул, но опять промолчал. Тогда Заусайлов поднялся, подошел к дверям, что-то шепнул стоящему снаружи дворецкому. Судя по раздраженному «да, черт возьми, все верно», просьба была встречена недоумением.
– Продолжу. – Маршал снова мерно зашагал по комнате. – Как я уже говорил, в какой-то момент я подозревал вас, Александр Николаевич. Особенно после того, как Антон Савельевич сказал мне про ключ от задней двери. Вас от подозрений избавил дворецкий вашего предводителя – он подтвердил, что вы покинули дом после половины третьего ночи. Это, кстати, тоже можно считать хорошей новостью. Да и мотива я вам придумать не сумел, слишком уж вы положительный персонаж. Ваш любимый Конан Дойл наградил бы вас каким-нибудь пороком, честное слово. Но все-таки, для полноты картины, скажите: во сколько Антон Савельевич вернул вам вчера автомобиль?
– Вернул? Но откуда вы… Где-то в половине девятого. Он отвозил дочь в деревню, в усадьбу матери. Да что здесь происходит?!
Маршал поднял с пола пепельницу, поставил ее на стол, раздавил почти докуренную сигару.
– Здесь сейчас происходит установление истины. Вы же сами меня об этом просили, так что пенять вам, кроме себя, не на кого. Просто истина не всегда радует. Хотя вот только что мы выяснили, что ваши намерения были искренними и участия в убийстве вы не принимали.
– Отлично, – кивнул удовлетворенно Заусайлов. – Благодарю за оправдание. Осталось теперь услышать, кто же убийца?
– А чего уж тут далеко ходить… Антон Савельевич, не созрели для признания с покаянием? Присяжными зачтется в вашу пользу.
Заусайлов опять взвился, будто чертик из дурацкой табакерки, сверкнул глазами:
– Константин Павлович, вы хоть лицо и неофициальное, но все-таки!.. Это же очень серьезное обвинение! Антон Савельевич у меня уже лет десять служит, я за него ручаюсь!
– Двенадцать, – тихо подал голос Ильин. – Двенадцать лет. Теперь уже служил.
Заусайлов вытаращил на управляющего глаза, дернул рукой воротничок, да так, что пуговички горошинами застучали по паркету.
– Да ты что, Антон? Ты в своем уме? Да ты же… Да ты же в театре был? Есть же свидетели?
Ильин грустно посмотрел сперва на хозяина, после на Маршала, отвернулся к раскрытому окну, опустил голову. Константин Павлович кивнул:
– Ну что ж. Расскажу я. Это как раз та самая неприятная новость. Но вы уж поправьте, если где-то лишнего нафантазирую. Не берусь утверждать о степени серьезности отношений Нины Антоновны с убитым провизором, но в переписке они точно состояли. Думаю, что связь была серьезнее: за обычные, хоть бы и откровенные письма не убивают. Отношения эти отцу девушки явно не нравились. Думается, он рассчитывал на более выгодную партию, но это тоже из разряда допущений. А вот что я могу точно доказать, так это, во-первых, что сторож был напоен вами, Антон Савельевич, чаем со снотворным, после которого спал мертвым сном до утра, что дало вам
