рано ляжет и долго продержится.
– Ой, спасибо огромное, Гвен. Спасибо! – сбивчиво проговорил я, несколько смущаясь.
– Да не за что, держи, – протянул он мне бумагу.
– Да-а-а. Я немного знаю, что да как. Думаю, съездить сам на место, осмотреться.
– Правильно. Заодно проветришься после Парижа. Сам бы уехал. Надоел этот Вавилон.
– Гвен, мне очень нравится Франция! Несмотря ни на что. Местами нравится больше, чем моя родина-мать. Многое мне даже кажется более родным, чем… чем родное мне по умолчанию. Но Париж наших дней… Это для туристов на пару раз… для непритязательных, простоватых девочек и мальчиков им под стать.
– Париж – это не Франция, – отчеканил на выдохе Гвенаель.
– Знаешь, на пару дней меня хватает, а потом тошно становится. Париж я другим представлял, – охотно согласился я со старшим. – Не понимаю, какой силы инерция тут должна действовать, чтоб этот разрекламированный образ до сих пор не разложился. Что вообще удерживает это клише от распада? Два-три фильма, несколько книг, с десяток актеров, пара блюд и названий парфюмов? Пара километров старой архитектуры? Деньги?
– Да ничто! – с горьковатой злобой коротко оборвал меня Гвенаель и усмехнулся, глядя куда-то в сторону.
– Да, действительно, когда вот так вот живешь здесь, это совсем не то же самое, что приезжать туристом. Да даже если и туристом, а бюджет урезан и приходится селиться в каком-нибудь Кретее или Барбезе…
– Короче, благодари судьбу за то, что заимел возможность сделать выводы, – подытожил мой старший коллега. А потом резко продолжил: – У меня ж друг один, кстати, работал на лыжной станции когда-то… В… Да, в Мутье или где-то там, Мерибель… Куршевель… Короче говоря, не помню уже. Суть в том, что или ты приезжаешь туда работать и копить, после смены отсыпаясь, а потом гуляя пешком по горам, пока не надоест, и к весне у тебя полно денег. Или ты всю свою зарплату спускаешь на развлечения, празднества и к весне у тебя остается пара сотен на проезд домой и лекарства от печени. Но зато можешь считать, что ты от жизни взял все.
– Широкий спектр возможностей! – мгновенно отозвался я прочитанным накануне в газете клише: “Le vaste éventail de possibilités”.
– И… Да…
Я положил бумажку в кошелек рядом с чеком и чаевыми, застегнул отделение на молнию и убрал кошелек в рюкзак.
– Ну ладно…
– Ну ладно, rouskof. Давай прощаться.
– Спасибо тебе еще раз за все, Гвенаель, действительно – спасибо! Всего тебе самого доброго. Может, еще увидимся.
– Merci… – и он снова произнес не очень правильно мое имя, отчего я невольно улыбнулся.
Мы крепко пожали друг другу руки, и я вышел из ресторана, оставив Гвенаеля одного. Солнце стояло еще довольно высоко. Невольно зажмурился. Вдохнув глубоко сухой и горячий уличный воздух, ступил пару-тройку шагов по тротуару.
И направился уже было в нужную мне сторону, как вдруг будто внезапно кто-то дернул меня за рукав и потряс за плечо. Я услышал,
