Мне передать государю, что вы, господин министр, и вы, господин Храсцин, не позволяете мне проводить работы быстрее?
Давыдов приподнял тяжелую бровь.
– В самом деле? Его величество просил вас докладывать лично ему?
– Да, – солгал Йенс.
– Храсцин, нам нужно пересмотреть распределение фондов.
Йенс зажег еще одну сигарету и удивился, отметив, что его руки совершенно не дрожат. Он только что нажил себе двух могущественных врагов.
– Ты сегодня раздражителен, – заявила Наталья.
Графиня лежала, вытянувшись во весь рост, на кровати. От нее пахло розовым маслом. Она подхватила пальцами прядь рыжих волос Йенса и легонько потянула. Чуть-чуть, только чтобы слегка натянуть кожу на голове. Иногда ей ужасно хотелось разорвать его всего на мелкие кусочки и упрятать в свои карманы, чтобы он весь, без остатка, принадлежал ей.
– Это не раздражительность, Наталья. Это нетерпеливость.
– Куда же ты так торопишься?
– Грядут большие перемены. Не могу дождаться, когда это наконец произойдет.
– О, Йенс, прошу тебя, не начинай снова. – Она потянулась к нему и поцеловала в лоб. – Хотя бы раз в жизни утихомирь свой неуемный датский разум.
– Давыдов пытается избавиться от меня, – сказал он.
– Господи, Йенс, ну неужели ты не можешь сделать то, что он просит? – Серова положила ладонь на его обнаженную грудь и с силой оттолкнула от себя. – Ты же знаешь, что его поддерживает Столыпин. Знаешь ведь, верно? Упаси тебя Боже идти против премьер-министра. – Она сделала страшные глаза. – Все равно ведь проиграешь. – Она отползла от него на другой край своей огромной кровати и упала на подушки. – Только, пожалуйста, не говори мне, что ты это уже сделал. Неужели ты настолько глуп?
Йенс протянул руку и погладил ее ступню.
– Нет, – ответил он, – я не настолько глуп.
– Столыпин, он ведь как сила природы. Этот гигант сокрушит кого угодно.
– Включая самого царя Николая, который боится его. Так же как боялся отца. – Йенс сел. – Надоело говорить о политике. Как твой сын?
– У Алексея все хорошо. Спасибо.
Связь Йенса с графиней продолжалась целых три месяца, прежде чем он узнал, что у Натальи есть сын. Однажды после утреннего шампанского она призналась ему, что ее муж, граф Серов, не является отцом мальчика. Она поведала, что всегда питала слабость к зеленоглазым поклонникам и однажды уступила одному настойчивому армейскому офицеру с глазами цвета абсента. Он потом погиб где-то в финских лесах. Йенс не знал, можно ли верить графине, хотя это объясняло, почему граф Серов уделял мальчику так мало внимания. Алексею было шесть лет, и Йенс с удовольствием брал его с собой на верховые прогулки.
– Ко мне на Рождество приезжает племянница, Мария, – сказала графиня,
