я напился.
– Мне показалось, что я почувствовала запах крови.
– Вам всегда что-то мерещится.
– А вот тебя ждут неприятности самые настоящие.
Он улыбнулся (рот его в царящей здесь полутьме сделался похожим на черный провал пещеры) и снова поднес к губам бутылку.
– Лев, прекрати, – недовольным тоном произнесла она.
Казак бросил в ее сторону бутылку, но та не долетела и шмякнулась на пол.
– Чего вы так боитесь?
– Не хочу, чтобы тебя выпороли.
– Ха!
Она протянула ему пакет со сладостями и мылом. Но здесь это выглядело смешно, и девушка произнесла:
– У отца есть для тебя более подходящий подарок.
Он вдруг громогласно рассмеялся. Громкий гортанный звук вырвался из его могучей груди.
– Я уже получил его.
– Деньги?
Глаза Попкова превратились в черные щелочки.
– Нет, не деньги.
– А что? Бритва и табак?
В ответ здоровяк неожиданно поднялся и, покачиваясь из стороны в сторону, сдернул черную рубаху через голову, обнажив широкую, поросшую густыми черными волосами грудь. Валентина точно окаменела, не в силах оторвать от него взгляд. Никогда раньше она не видела мужского тела. По крайней мере так близко.
– Ты пьян, – снова сказала она, но в словах этих уже не было слышно укора. – Надень сейчас же рубаху, замерзнешь.
Но Попков, не обратив на ее слова ни малейшего внимания, отбросил рубаху в сторону, повернулся и лег на сено лицом вниз.
– Лев! – ахнула Валентина.
Прикрыв рукой рот, она уставилась на спину казака.
Выпуклые мышцы были исполосованы. Ровные красные диагональные линии пересекали их, словно кто-то нарисовал их краской. Краска эта была все еще влажной и поблескивала. Медленно Валентина вошла в стойло и опустилась рядом с Попковым на колени. Кнут оставил глубокие раны, кое-где плоть была рассечена.
– За что? – прошептала она.
Спрашивать, кто сделал с ним такое, было бессмысленно.
Казак снова повернулся и натянул через голову рубаху. Валентина не понимала, как он вообще мог шевелиться с такой спиной.
– Как он мог так поступить с тобой? – Ей вдруг стало стыдно за отца.
Попков выудил из соломы еще одну бутылку. Эта была еще полной.
– Вчера, – сказал он, – я вошел в комнату Катерины Николаевны, когда она была там одна.
– О, Лев.
Он безразлично пожал плечами и приложился к бутылке.
– Я всего лишь хотел сделать ей небольшой подарок на Рождество.
– Но это же ее комната, Лев.
– Ну и что? Я уже бывал там. Много раз, когда снимал ее с коляски или, наоборот, сажал.
– Но при этом всегда присутствовала
