с ноги на ногу…
Глава 2. Порочная соль
– Повтори! – тяжело дышала багряная неотвратимость, облизывая яркие губы, косясь поочерёдно на новых охранников.
Бордовый вульгарный корсет трещал по швам под тяжестью безразмерного, часто вздымающегося бюста.
– Тебе п-правда интересно? – верилось слабо.
А вдруг…
Оскар Уайльд обожал парадоксы. Может, это всего лишь противоречие моего восприятия и истинных порывов Миссис Голдсвамп? Может, так она выражает свою любовь?
– Ещё как! Повтори, сказала!
«Точно…»
Глупая я приняла тётушкино внимание за чистую монету. Даже обида рассеялась. А с обзывательствами в свой адрес настолько срослась, что уже и не замечала. Почти.
Я наполнила для смелости свежим воздухом лёгкие, улыбнулась пошире и как на духу выложила:
– Представляешь, три дня назад красный монстр появился из большущего кристалла-призрака, прямо над моей кроватью! Распахнул пять зубастых ртов, противно завизжал, а потом, потом… – рвано дышала, не решаясь продолжить.
Голова кружилась от волнения, да и увиденное непросто переварить. В сердце вспыхнула искорка надежды, будто стану хоть немного любимой, если поделюсь. Мама когда-то учила быть честной, утверждала, якобы это самый правильный путь к счастью и обретению друзей.
Но с Жанеттой Лукрецией ни в чём нельзя быть уверенной.
– Что потом?! – прошипела она, подгоняя, имитируя крайнюю заинтересованность.
– Потом… Потом пролетел сквозь стену моей комнаты на дымящихся костяных крыльях. Прямо… к Лите.
Что-то лопнуло…
Беззвучно, но осязаемо.
Кажется, мир застыл, предвещая…
– Мерза-а-авка-а-а! – ядовитый взрыв.
Оглушающий поток словесных помоев активирован.
Вот оно – заветное ожидаемое. Дочь для тётушки неприкосновенна.
Требовался повод, способный подарить оправдание поступку, явно спланированному заранее.
И простодушная я не подвела.
– Сил больше нет! – грубым тараном столкнула меня с края декоративного фонтана обезумевшая женщина, прямо в холодную воду. – Как же ты достала! Ещё будешь мою безупречную принцессу приплетать!
– А-а-ай! – взвыла от обиды, разочарования и внезапного унизительного купания. Чудом не ударилась затылком, чудом не захлебнулась. Рот наводнил привкус тины.
Нетленное произведение Оскара Уайльда кинематографично взмыло ввысь по дуге, играя страницами в воздушных потоках, и плюхнулось точно в уголок, где сбилась стайка перепуганных огненных карпов кои.
– Не могу уже слушать этот бред! – пухлая рука хищно вцепилась в моё мокрое запястье, а бордовые ногти – больно оцарапали.
Рывок, ещё один…
– А-а-а-а-а!
– Охра-а-ана-а-а! –
