рубежами, словно существовали на иной частоте. То больно били по барабанным перепонкам, то словно погружались в вакуум.
Такими же наплывами я слышала и порицания Мегеры. То далеко, то близко…
Невыносимо.
Ненормально…
В тот момент я действительно поверила в своё безумие.
– Прости, тётя, – отрешённо пробормотала дрожащими губами, когда громкость Жанетты, наконец, пошла на снижение. – Ты п-права, мне нужно лечиться… – прижалась к холодному, плотно затонированному стеклу мокрой оцарапанной щекой, смотря в никуда, сквозь него и охранника, нахально оголившего мощный торс.
Наверное, в ином состоянии я придала бы происходящему значение. Наверное, в шоке и ужасе бы зажмурилась, как при появлении очередного миража, выбивающегося из общей картины. Однако жизнь окончательно теряла смысл, точно угасала. Уже не хотелось сопротивляться или кому-то что-то доказывать.
Всепоглощающая тоска охватила меня, такую юную, такую беззащитную… Но яростнее – ясное осознание, что после бесследного исчезновения мамы я никому в этом мире не нужна.
«Мамочка, я больше тебя не опозорю. Не очерню твою память…»
Оставалось только смириться с судьбой. И научиться жить со своими «тараканами».
*
Одиночество и отсутствие целостности заполнили меня изнутри, разожгли странное секундное пламя в солнечном сплетении. На мгновение показалось, будто горю. Но затем – всё снова нормализовалось, оставив лишь тоскливо урчащую пустоту где-то в самых глубинах грудной клетки…
*
Бестия стрельнула каким-то странным приторным взглядом в сторону нарушившего дресс-код бугая, облизнулась… Но тут же раздражённо уставилась на меня, исказив тонкие блестящие губы, криво обведённые выше контура бордовым карандашом.
– Шевелись, убогий! – подала возрастному водителю вальяжный жест, брезгливо смахнув кишащий миражами воздух двумя плотно сомкнутыми пальцами.
Мужчина вздрогнул, вжав голову в плечи, и ещё крепче вцепился в кожаный руль.
Я успела уловить в отражении салонного зеркала лишь преисполненный раздражением, отвращением и страхом взор. Через мгновение – он встретился с моим и стремительно трансформировался в сочувствующий, словно извиняющийся.
«Вы такой же заложник, – вновь уткнулась лбом в затянутое мрачной пеленой стекло, крепко обняв свои озябшие плечи. – Не нужно меня жалеть».
Жанетта не изменяла фирменному стилю, явно манипулировала работником, била по самому больному, чтобы молчал. И я это понимала. Потому не злилась.
Каждый сам за себя.
Авто мгновенно тронулось, несильно покачнув нас, и стремительно направилось прочь с территории роскошного Голдсвамп-мэнора.
* * *
До последнего я не могла осознать правдивость происходящего. Реальность представлялась каким-то затянувшимся страшным розыгрышем,
