затянули в своё лживое золотое болото. Разыграли перед элитой Пасифик-Хайтс масштабный спектакль с удочерением «бедной племянницы-сиротки», в сценарий которого не вписывались мои чувства… Не вписывалось желание сохранить фамилию мамы.
Теперь пытались лишить и имени.
*
Вокруг, пронзая призрачных чудовищ, егозила кучка санитаров, старательно вычищающих фантомный зад «Королевы», отвалившей кругленькую сумму за неразглашение её имени. И, кажется, бессовестных совершенно не волновало, что я – совсем ещё ребёнок.
Стерва заткнула голодные беспринципные рты зелёными, приятно шуршащими бумажками.
Сокровища искушают, правят миром. Мирами.
Но вскоре, во многом благодаря этому случаю, я открыла для себя абсолютно непостижимые для нормальных горизонты.
С этого и началось моё взросление…
* * *
Первые дня три я безутешно рыдала, ощущая мёртвую пустоту внутри. Дрожала от озноба, хоть никогда и не болела ранее.
Кондиционер всё же услужил властной хозяйке.
А предательские тени словно нацелились окончательно разрушить мой рассудок – неустанно кружили по неприветливой палате.
Кажется, их стало ещё больше.
А может, виновен жар.
Или безумие…
Я закрывала уши руками, не желая пропускать через барабанные перепонки зловещий вой ирреального. И принимала столько таблеток, сколько давали, надеясь поскорее уснуть, надеясь избавиться от галлюцинаций и температуры.
Но лучше – исчезнуть.
Как исчезала четвёртая ночь в заточении.
– Ми-и-ира, – прорвался вдруг в мой разум жутковатый полушёпот, беспощадно расцарапавший плен тяжёлого медикаментозного сна…
Глава 4. Безумие? Дар!
– Мира-а-а… – не успокаивалось нечто, точно решившее меня извести.
«Спать, спать, спать!» – накрыла лицо подушкой, уже не в силах терпеть.
– Проснись и пой, соня-а-а…
– Да отста-а-аньте вы! – отчаянно взвыла, резко подбросив перьевой мешок. – Уйдите! Исчезните! – стремительно села на железной неуютной кровати, стуча ладонями по лбу и затылку, в надежде всё прекратить. Хотя знала – бесполезно. Это никогда не помогало.
– Что ты творишь, милая? – прозвучало слишком громко. Со слухом вновь творилось неладное.
В солнечном сплетении кольнуло… Жар страха растёкся под кожей, но через секунду вновь вернулся озноб.
«Неужели окончательно свихнулась?» – обняла себя за плечи и медленно повернула «избитую» голову к назойливому источнику звука… Прожгла его ошалелым неоново-бирюзовым взглядом.
Я родилась со странным, слишком неестественным цветом радужек.
Тётя считает их уродством.
И не забывает об этом напоминать.
– Не вреди себе, – вдруг опять завибрировал справа абсолютно внятный и уже вполне приятный мужской голос.
