в этом роде? Тогда она станет соучастницей. Она посмотрела на троих мужчин. Дружелюбное лицо Мортена с белокурой курчавой бородой, Ласло с гладко выбритым ангельским профилем и загадочной улыбкой, и зеленовато-карие глаза Вильнева на жестко очерченном лице с трехдневной щетиной. Кто эти трое на самом деле?
«Нет, что за бред, – она попыталась успокоиться, – это все твоя фантазия, тебе нужно подышать лавандовым маслом, чтобы у тебя в голове снова прояснилось».
– Кто бы мог подумать, что премьер-министр умеет читать, – прошептал себе под нос Ласло.
– Тччч. – Мортен покачал головой и гневно шикнул. – Почему вы всегда такой непочтительный, Ласло, почему?
– Если вы действительно посланники немецкого кайзера, почему тогда мне об этом никто не сказал? – Нориа сверкнула глазами на Мортена.
Мортен уклонился от ее взгляда и, нервно пожимая плечами, посмотрел на Паулу так, будто надеялся на ее помощь. Пауле показалось странным, что с Нориа он не так легко справлялся, как с Ласло.
Вильнев поспешно пришел ему на помощь.
– Тайно – это значит, что никто не должен об этом знать, – ловко объяснил Вильнев, и Паула задалась вопросом, как ей различать, когда он говорит правду, а когда врет.
Нориа была так поражена и озадачена этим фактом, что Пауле стало жаль ее.
Итак, Нориа удостоверилась в том, что правильно все поняла, и снова отправилась к часовым, где общалась с ними уже более строгим тоном.
– У кого-нибудь есть документ, хоть какой-нибудь, который мы могли бы выдать за верительную грамоту кайзера? – Вильнев бросил на спутников проницательный взгляд.
– Или подарок, достойный быть подарком от кайзера? Мадам Келлерманн, вы говорили, что у вас есть подарки к Новому году, не так ли?
– Ничего у меня нет, даже украшений.
Вильнев тяжело вздохнул.
– Тогда сегодня ночью мы должны составить грамоту. Есть у кого-нибудь бумага, чернила и печать?
– Я думала, у исследователей этого добра в избытке. Разве вы не должны каталогизировать и описывать растения, которые находите?
– Разумеется, – сказал Ласло, – но они нам еще пригодятся.
– Мне мои тоже нужны.
– Это была ваша идея! – Вильнев произнес это, будто хотел сказать: и вот ее последствия. Паула пришла в смятение, чувствуя себя так, словно она настолько глупа, что не в состоянии понять, к чему приведут ее предложения. Она была вынуждена принять срочное решение.
– Бумагу и чернила я предоставлю, – сказала она, хотя ей было неприятно отдавать что-то из своих ценных запасов, на которых она собиралась записывать новые рецепты, – но сургуча у меня нет. – Паула взяла его очень мало, и он должен был ей понадобиться, чтобы запечатывать свои ароматворения надежно, герметически.
Мортен почесал бороду.
– Давайте
