style="font-size:15px;"> Пытаясь сесть прямо, он ответил:
– Она умерла.
Спустя несколько секунд Кэтрин встала, чтобы взять отрез ткани и перевязать рану. Придерживая повязку, она размышляла, как теперь ее закрепить, и Наварро, заметив это, поднялся и услужливо поднял руки. Ей пришлось придвинуться ближе, чтобы обернуть полосу ткани вокруг его талии чуть ниже ребер, и она почти обнимала его каждый раз, когда перемещала рулон вокруг его спины. Чувствуя на своем залитом краской лице его озорной взгляд, она не решалась поднять глаза.
– Такая серьезная, – произнес он, и его теплое дыхание обдало ее волосы. – Ты замечала, что прикусываешь губу, когда сосредоточиваешься?
Она бросила на него взгляд, но ничего не ответила. Ее пальцы надавили на твердую кожу его спины, удерживая туго натянутую повязку и расправляя складки. Делая это, она обнаружила на его спине рубцы, длинные и твердые. Она наклонилась под его руку завязать узел на боку и ахнула: спина Рафаэля была сплошь покрыта множеством старых рубцов. Кожа снова стала почти гладкой, а солнце позолотило раны, но следы остались, как немое напоминание о перенесенной боли.
– Удовлетворена? – спросил он.
– Однажды я видела такие же у раба, но никогда…
– Никогда у белого человека? А впрочем, милая Кэтрин, думаю, ты видела мало белых мужчин без одежды, прости. Я поклялся остаться беспристрастным. Но, кажется, с тобой не могу. Эти шрамы – подарок моего отца. У него была любовь к кнутам. Ты наверняка слышала, что таким образом он убил мою мать? Неумышленно, конечно, но все же убил.
– Ты не обязан давать объяснения, – торопливо произнесла она.
– Поскольку ты думаешь, что мы больше никогда не встретимся, разве что как случайные знакомые? Не будь так уверена.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня есть теория… – медленно сказал он. – Но если она ошибочна, то лучше ее не озвучивать.
Хоть она и заверила его, что он не обязан пускаться в объяснения, но испытала разочарование, оттого что он не стал возвращаться к этой теме. К тому же ее злило, что он отказался отвечать на ее вопрос.
– Прошу прощения, месье, но, боюсь, мы не сможем встретиться даже как друзья, – спокойно произнесла она.
– Я согласен. Это неинтересно. У меня были самые лучшие намерения, но, если в будущем ты не склонна даже узнавать меня, вероятно, пришло время использовать мой самый главный шанс.
В его голосе звучали веселые нотки, но она и не подумала взглянуть ему в глаза, когда он подошел к ней.
– Ты такая скромная, милая Кэтрин. Сама обходительность и забота. И абсолютно не осознаешь, что свет камина просвечивает тонкую ткань твоего платья, а изгибы твоего теплого тела то и дело касаются меня. Этакая невинная искусительница и соблазнительная невинность.
– Прошу тебя… – сказала
