берберийское имя ничего не говорило Розамунде. Стоя спиной к воротам, она не могла видеть его обладателя. Но она узнала голос, и ее охватила дрожь. Она ничего не понимала в торгах и не догадывалась, почему заинтересованные стороны пришли в такое волнение. Почти бессознательно она задавалась вопросом, какие гнусные цели преследует Оливер, но теперь, услышав его голос, она все поняла. Оливер скрывался в толпе, выжидая, пока один из конкурентов не победит, и теперь вышел, чтобы купить ее для себя. Розамунда закрыла глаза и взмолила Бога, чтобы Он не дал ему преуспеть. Она смирится с чем угодно, кроме этого. Нет, она не доставит ему удовольствия довести ее до самоубийства и не вонзит кинжал в сердце, как несчастная испанка. От ужаса она едва не потеряла сознание. На миг ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Но головокружение быстро прошло, и, очнувшись, она услышала громоподобный рев толпы: «Маш Аллах! Сакр-аль-Бар!» – и суровый голос дадала, призывающего к тишине.
– Слава Аллаху, посылающему столь щедрых покупателей! – воскликнул дадал. – А что скажешь ты, о Аюб?
– Ну? – Тсамани насмешливо улыбнулся. – В самом деле, что?
– Тысяча триста. – Дрогнувший голос Аюба звучал неуверенно.
– Еще сто, о дадал, – спокойно произнес Сакр-аль-Бар.
– Тысяча пятьсот! – выкрикнул Аюб, дойдя не только до предела, назначенного госпожой, но и исчерпав все деньги, бывшие в ее распоряжении. К тому же теперь исчезла последняя надежда поживиться за счет Фензиле.
– Еще сто, о дадал, – проговорил бесстрастный, как сама судьба, Сакр-аль-Бар, не удостаивая дрожащего евнуха взглядом.
– Тысяча шестьсот филипиков! – громко выкрикнул дадал, скорее давая выход своему изумлению, нежели объявляя новую цену. Затем, совладав с собой, он благоговейно склонил голову и излился в сакраментальном признании: – Нет невозможного для воли Аллаха! Хвала тому, кто посылает богатых покупателей!
Аюб был настолько подавлен, что Тсамани, глядя на него, утешился в собственном поражении и ощутил сладость мщения, свершенного чужими руками.
– Что ты скажешь на это, о проницательный Аюб? – крикнул дадал.
– Скажу, – задыхаясь, отвечал евнух, – что раз по милости шайтана он имеет такие богатства, то он и должен победить.
Но едва приспешник Фензиле успел произнести эти оскорбительные слова, как огромная рука Сакр-аль-Бара опустилась на его жирную шею. Базар одобрительно загудел.
– Ты говоришь, по милости шайтана, бесполая ты собака? – грозно спросил корсар и так сжал шею Аюба, что тот скорчился от боли.
Голова евнуха клонилась все ниже, наконец тело его обмякло, и он, извиваясь, распростерся в пыли.
– Как мне научить тебя, отец нечистот, подобающему обхождению? Придушить или вздернуть твою рыхлую тушу на дыбу?
Говоря так, Сакр-аль-Бар водил физиономией не в меру заносчивого евнуха по земле.
– Смилуйся! – вопил Аюб. – Смилуйся, о могучий Сакр-аль-Бар! Ты ведь и сам взыскуешь милости Аллаха!
– Откажись
