Я вчера большую ежиху видел. Чую, их лап дело: всю красоту, вами созданную, загубили. Надо протраву на ежей поставить.– В кого ты бессердечный такой? – решительно возмутилась мать и бросила на сына полный укоризны взгляд. Видимо ночной вандализм расстроил добрую женщину ни на шутку, – Тут же след мужского ботинка! Какие ежи, Петя? Кто тебя безобидных зверюшек травить учил? Ежи – не крысы…
– Нам в магазин не надо? – вскинулся почуявший разоблачение Петька, понимая, что его грязный ботинок, которым он неосторожно вступил сегодня ночью в мокрую клумбу, сдаст его с потрохами, – Хлеба, мороженого?
Только две вещи моментально расстроенную мать успокаивали: первая – размышление о будущей невестке, вторая – сливочный пломбир. Петька был не столько любящим сыном, сколько тонким психологом. Во всяком случае, считал он себя именно таковым, и его тактика снова сработала!
Петькина мама, молодая ещё брюнетка сорока пяти лет, после смерти мужа носила платки, не выщипывала брови и не красила волосы, стараясь казаться старухой, но всё равно была весьма и весьма хороша собой. Особенно прекрасно становилось её не по-деревенски светлое и гладкое лицо, когда она думала о чём-то приятном.
– Мороженого? – прошептала притихшая женщина мечтательно, и её тонкие губы растянулись в удовлетворённой улыбке, – А почему бы и нет?
– Я мигом, только зубы почищу, – произнёс обрадованный Петька и живо умчался по своим санитарным делам.
Несколькими минутами позже радостный оттого, что его досадная ночная несдержанность нивелируется добрым поступком, он поспешил в избу переодеваться. Надел новую клетчатую рубашку, тёмные брюки, сшитые у портнихи на заказ, после секундного замешательства кое-как сбил с изгвазданных ботинок землю и обулся.
– Возле водокачки помою, – решил разбитной парень, стараясь отогнать от себя мысль о том, что мать обо всём догадается.
– Ах, паразит, – прошептала та сыну вслед, когда разглядела, наконец, его левый башмак, замызганный подсохшей за ночь и уже начинавшей осыпаться грязью, – Но как я могу на заботливого сына злиться?
Дом интеллигентных Рукавиц считался одним из образцово-показательных и находился в центре зерносовхоза «Колоски». Асфальтовое покрытие от самых ворот, позволяло сохранять обувь в чистоте даже в проливной дождь, но Петька почему-то предпочитал для своих вылазок неприметную калитку заднего двора. Может быть, того требовала его скрытная, склонная к приключениям натура, а, может, раздражал расположившийся под навесом у ворот старый отцовский «Запорожец», который мать настоятельно советовала починить.
Мысль о том, что ему, красавчику и любимцу всех девушек района, придётся возить мать в город на ржавом и страшном «горбатом», приводила Петьку в депрессию. Совсем недавно Петька Рукавица в том городе учился – ни шатко ни валко, но политехнический институт закончил. Если уж и доведётся случайно встретиться с завистливыми бывшими однокурсниками, то только за
