нора!
Старший оперуполномоченный отдела убийств Московского уголовного розыска Максим Басов до сих пор чувствовал себя в новой квартире неуютно. Впрочем, нелепо было бы называть «новым» это убогое жилье в Южном Чертанове, куда подполковник переехал полгода назад из Беляева. Там у Максима Юрьевича была хорошая «двушка», и дом почти современный, постройки начала семидесятых – с лифтом, лоджией… Когда-то квартиры в нем были сверхпрестижными, кооперативными.
Возраст панельной пятиэтажки в Южном Чертанове измерялся едва ли не полувеком. В самом прямом смысле слова – хрущоба. Ни тебе лифта, ни мусоропровода. И квартирка на третьем этаже – без балкона, тесная, с совмещенным санузлом. Ремонта не видела, наверное, с момента постройки дома.
Макс поменял свою обжитую «двушку» на эту тесную берлогу не потому, что ему предложили хорошую доплату, на которую можно было бы жить припеваючи даже в хрущобе. При обмене Басов не получил ни доллара. Мало того, он даже всю добротную мебель оставил в Беляеве, даже любимого попугая презентовал новым хозяевам своей родной квартиры, обретя взамен скрипучий шифоньер, продавленный диван-кровать да газовую плиту на курьих ножках. Ну, и еще кое-что по мелочи, разумеется.
Безумный обмен свершился по настоянию самого Карлсона – так в МУРе за глаза называли подполковника Басова. Тогда, семь с лишним месяцев назад, Максиму невыносимо захотелось стряхнуть с себя отцовское жилище, насквозь пораженное вирусом тоски. Может быть, через пару-тройку месяцев это наваждение покинуло бы Максима – даже скорее всего, так оно и произошло бы: доктор Время лечит любые раны. Но в ту пору золотой осени он был настолько подавлен трагической гибелью жены, что возомнил, будто уже не сможет переступить порог квартиры, где они когда-то жили с Настей. И жили-то скверно, по-собачьи, прямо сказать, жили. Но теперь, когда жены не стало, все почему-то вспоминалось по-другому.
Надо же… При жизни Анастасии он даже в мыслях называл ее бывшей женой, а теперь, когда ее не стало, растворилось и понятие «бывшая». Видимо, «там» разводы и разлуки не имеют такого значения, как здесь, на грешной земле – это Макс чувствовал подсознательно.
С попугаем расставаться было немного жаль, но ворчливая птица, как ни крути, напоминала бы хозяину о болезненно любимой, ушедшей в небытие женщине. Значит, надо было избавиться и от этой умной, все понимающей животинки.
Ладно, что сделано, то сделано. Раз поступок великодушный – значит, правильный. Да и широковата для него, одинокого волка, двухкомнатная квартира с раздельным санузлом. С кем делиться-то ванной и унитазом? Не с кем. Сорокавосьмилетний подполковник твердо знал, что больше никогда не создаст семьи.
А здесь, в чертановской норе, до него маялись юные супруги Матушкины с грудной девочкой Ксюшей и вальяжным котом по имени Доктор Ватсон. Девочка была крестницей Максима Басова, то есть в каком-то смысле – дочкой. А он, хоть и всего-навсего крестный, но все-таки – отец. Так чего же жалеть опостылевшую после гибели Насти беляевскую
