к государственным преступникам. Не говоря уже о Третьем отделении, сам царь мог воспринять их как нарушение договора о сотрудничестве между ним и поэтом, скрепленное даже рукопожатием17.
А. Чернов в своей странной книге, где интересные наблюдения, справедливые выводы перемешаны с вымыслом и воображаемыми ситуациями, в главе «Послание из Сибири» тоже считает, что «Во глубине…» написано одновременно со «Стансами». Он пишет:
…личное послание Пушкина лично и передано адресату. Это так же естественно, как то, что «Послание узникам» Александра Григорьевна Муравьева почти за год до перевода Пущина в Читу должна была отдать своему мужу Никите Михайловичу18.
Предположение вполне справедливое, если… Александра Григорьевна действительно привезла в Сибирь послание Пушкина. Тогда возникает резонный вопрос, почему она не отдала Пущину и второе послание его ближайшего друга или почему Пущин не упомянул об этом в своих воспоминаниях.
Все же вероятно, что до узников эти стихи дошли значительно позднее. Они пересылались, видимо, и без имени автора, и, тем более, никогда не отсылалось автографа. Так, Н. И. Лорер сообщал, что
стихи эти («Послание в Сибирь») были присланы Александром Сергеевичем Пушкиным в 1827 году Александре Григорьевне Муравьевой, рожденной графине Чернышевой в Сибирь (тайно) чрез неизвестного купца19.
С этими словами вполне согласуется запись Соболевского, в чьем доме стихи Пушкина были написаны. В тетради Бартенева рядом с текстом стихотворения он отметил: «При посылке Цыган и 2-ои песни Онегина ссыльным»20. «Цыганы» вышли из печати в начале мая 1827 года21. Отосланы были, очевидно, позже и, кажется, дошли до Сибири в начале августа 1827-го. 12 августа помечено письмо Муравьевой к В. Ф. Вяземской, в котором речь идет, видимо, о получении «Цыган» и, в подтексте, возможно, о списке стихотворения «Во глубине…». При этом адрес на конверте Пушкин написал собственноручно:
Я с радостью узнала Ваш почерк так же, как и почерк нашего великого поэта на конверте, в котором Вы переслали мне книгу22.
Таким образом, мы видим, что Пушкин не торопился знакомить с крамольными стихами даже тех, к кому они были обращены, и всячески старался не афишировать свое авторство. Он, видимо, избегал не только пересылки автографа, но, кажется, не хотел сам отдавать уезжавшим дамам опасные стихи. Поэтому «Во глубине…» дошло до адресатов гораздо позже и с какой-то непонятной оказией. Из этого следует, что рассказы о получении и чтении сибирского послания декабристами никак не влияют на определение даты их создания. И это никак не опровергает нашего предположения, что стихи были написаны в одно время со «Стансами», а содержание их, как увидим, думается, подтверждает эту датировку. По всей вероятности, наиболее достоверными являются слова Соболевского, который писал: «Стихи сочинены у меня в доме… П<ушкин> тогда слишком был благодарен Государю за оказанные ему милости…»23. В доме
Много позже (1848) Николай вспоминал об этом договоре в очень недоброжелательном контексте: «Что бы вы сделали, если б 14 декабря были в Петербурге?– спросил я его между прочим.– Был бы в рядах мятежников,– отвечал он. Когда потом я его спрашивал, переменился ли его образ мыслей и дает ли он мне слово думать и действовать иначе, если я пущу его на волю, он очень долго колебался и только после длинного молчания протянул мне руку с обещанием – сделаться другим» (
Цит. по:
Из пушкинианы П. И. Бартенева / Публ. и коммент. М. Цявловского // Летописи государственного литературного музея. Кн. 1. М., 1936. С. 312.
См.:
Из пушкинианы П. И. Бартенева. С. 312.
