мне рот ладошкой домовой, – прикинься одурманенной. Иначе станется, в лесу тебя подкараулит.
– Об этом не подумала. Хорошо, буду тише воды, ниже травы. Благодарю тебя за помощь.
– Эх, – махнул рукой Ратко, – куда мне супротив колдуна.
Я легла и укрылась. Теперь опасаться нечего, можно и поспать до утра.
Глава 6
Не встало ещё солнце, как заворочалась Марьяна, просыпаясь. За ней встала и я. Женщина открыла ставни, впуская в горницу первые робкие лучи предрассветного солнышка.
Сползла, в прямом смысле слова, с полатей и опустилась на лавку, переводя дух. Что за чары наслал на меня Стужайло? Всё тело ломило, каждый сустав ныл. Казалось, будто жизненные силы и энергия утекают из меня, словно вода сквозь решето. Несладко мне придётся, если в таком состоянии к колдунам идти. Какая из меня ученица, когда я еле могу рукой пошевелить. Чёрт лысый!
Я почувствовала, как кто-то гладит меня по руке. Марьяны в избе не было, Настя и отчим ещё спали. Обернувшись, увидела Ратко, который словно съёжился и стал меньше.
– Прости, девонька. Мало от меня прока. Да в дому хозяина я ему перечить не в силах. Как и устоять перед сильным колдовством. А это заклятие ой какое непростое, запретное.
– Запретное? Значит, по головке за это Стужайло не погладят?
– Коли прознают наши колдуны главные, так и силу у него отнять могут.
– Ратко, – улыбнулась я, – да ты кладезь полезной информации. Жаль, с собой тебя взять не могу. Выходит, надо только рассказать вашим грозным волшебникам?
– Не получится, – вздохнул домовой, – замок на устах твоих. Никому об этом ты поведать не сможешь. Да смотри, перед Стужайло не подай вида, что ты всё помнишь. Дурочку из себя строй.
– Нет таких замков, которые вскрыть нельзя, – я встала, налила в кружку немного молока, – на вот, попей. Уеду, потом угостить некому будет.
– Благодарствую, – шмыгнул Ратко носом, – доброго пути тебе, девонька.
В избу вошла Марьяна, и домовой исчез. Взяла у неё вёдра с молоком, помогла процедить. Вышла во двор, растопила печурку, поставив на огонь котёл. Спасибо нашим походам, готовить я умела в любых условиях.
Марьяна вынесла пшено для каши.
– Матушка, – позвала я её, решила проверить, правда ли никому рассказать не смогу о том, что Стужайло сделал, или Ратко всё же ошибся, – ночью ты ничего не слышала?
– Нет, Марфушенька, спокойно всё было.
Я раскрыла рот, чтобы поведать о заклятье, как мне свело челюсти, да так, что хрустнули зубы. Язык занемел, будто каменный. На минуту стало страшно.
– Доченька, да здорова ли ты? – Марьяна подошла, приложила руку ко лбу. Извечный материнский жест.
– Д-д-да, – челюсти потихоньку отпускало, – волнуюсь, каково оно на обучении будет.
Так, а не лишнего ли я ляпнула? Не спросила у Ратко, что точно должна забыть: только о ночном колдовстве или обо всём, что колдовства касается? Вот растяпа.
