хотя по-французски знал всего три слова: «Постричь?», «Побрить?», «Спасибо».
– Слышал, сына навестить решили? – сказал Дамский и снял с пиджака упавшую гусиную пушинку.
– Что вы! – замахала руками бабушка. – Мне просто надо кое-кого из родственников повидать, – бойко лгала старуха. – Брат у меня в городе и сестра.
Не было у бабушки ни братьев, ни сестер. Она их придумала, чтобы Дамский, не дай Бог, не подумал ничего дурного.
– Раз уж вы едете в город, почему бы и не навестить сына? – поправляя замусоленную бабочку на шее, сказал Дамский. – Мне, например, в принципе нравятся революционеры.
– Кто, кто? – опешила бабушка.
– Ре-во-лю-цио-не-ры!.. Проще говоря, бунтовщики. Правда, у каждого бунта есть один большой недостаток.
Бабушка внимала каждому слову парикмахера, почти окаменев.
– Во время бунта, если он длится долго, населению некогда стричься и бриться. Одни, те, кого бьют и свергают, сидят дома и носа на улицу не высовывают. Другие, те, что бьют и свергают, думают о чем угодно: о человечестве… о будущем… о новом правительстве, только не о своей наружности.
– Господин Дамский, – очнулась бабушка от боязливого почтения. – Я хотела просить вас о величайшей милости.
– Я, честно говоря, тоже пришел с прошением. – Парикмахер вынул из верхнего кармана носовой платок и обмахнулся.
– Тогда просите вы первый, – просияла старуха.
– Нет, вы.
– Нет, вы, – не уступала старуха.
– Как говорят в Париже, даме первенство.
– Господин Дамский, – выпалила бабушка, – не возьмете ли в учение моего внука? Мой Даниил прямо-таки мечтает стать парикмахером.
Прямо-таки мечтаю!
– Прекрасная мечта! – согласился Дамский. – Ну-ка, молодой человек, покажитесь!
Я неохотно подвинулся к парикмахеру.
– Так, так, – осматривая меня с ног до головы, загадочно произнес Дамский. – Руки!
Я поднял руки вверх.
– Нет, нет. Не вверх, а протяните их ко мне, – попросил цирюльник. – Пошевелите, молодой человек, пальцами!
Я протянул и пошевелил.
– Так, так… Пальцы, в принципе, неплохие… Хотя…
– Хотя? – испуганно повторила бабушка.
– Меня немножко смущает его мизинец. Но с годами, думаю, все образуется.
– Мизинец? – бабушка от испуга даже охрипла.
– Да, да, – процедил Дамский. – В нашем ремесле каждый палец имеет свое назначение… С таким мизинцем можно смело стать президентом… премьер-министром… полицейским… Но парикмахером и вором – никогда.
– Помилуйте, господин Дамский, мой внук и не собирается стать вором.
– Пусть на следующей неделе придет ко мне, я дам ему упражнения для мизинца, – миролюбиво сказал Дамский.
Этого мне только не хватало – упражнения для мизинца! У меня
