направлены ко мне государственной службой здравоохранения – или, возможно немного меньше. – Она помолчала. – Второе: пациент ко мне обычно приходит три раза в неделю, и у меня чаще всего семь пациентов – другими словами, я провожу приблизительно двадцать сеансов в неделю. Я знаю врачей, у которых по восемь сеансов каждый день, то есть сорок в неделю. Не успевает один пациент уйти, как на его место приходит следующий. Это приносит большие деньги, но я бы так не смогла. И не хотела бы.
– Но почему?
– Мне нужно впитать информацию, подумать о каждом человеке, который ко мне приходит, сделать записи по поводу сеанса. Я довольна уровнем заработка, которого достигла на данный момент, больше мне не надо. А вот время мне необходимо. Что там дальше?
– Какие они?
– Я не знаю, как на это ответить. У них очень мало общего.
– Только то, что они попали в трудную ситуацию.
– Большинство из нас в какой-то момент жизни оказывается в трудной ситуации: мы ужасно несчастны, или у нас все валится из рук, или мы просто перестали двигаться дальше. – Она внимательно посмотрела на него. – Согласны?
– Не знаю. – Карлссон нахмурился, ему было неловко. – А случалось вам отказывать пациенту?
– Да, если я считаю, что на самом деле такое лечение ему не нужно, или если решу, что с другим психотерапевтом они добьются бóльших успехов. Я беру пациентов только тогда, когда считаю, что смогу им помочь.
– А что заставило вас стать психотерапевтом?
Он очень хотел узнать это, но почти не надеялся получить ответ. Они достаточно приятно общались, но он все равно не понимал Фриду, не чувствовал ее слабых мест и сомнений. Она очень замкнутая, решил он. Самообладание, так удивившее его при их первой встрече, до сих пор не дрогнуло.
– На сегодняшний вечер вопросов достаточно. А вы?
– Что я?
– Почему вы пошли работать в полицию?
Карлссон пожал плечами и уставился в свой стакан.
– А черт его знает! В последнее время я стал спрашивать себя, почему не пошел в адвокаты, как планировалось, не стал зарабатывать серьезные деньги и спокойно спать по ночам.
– И каков ваш ответ?
– Его нет. Я слишком много работаю, слишком мало получаю и тону в бумагах, а замечают меня, только когда что-то идет не так. Меня ругает пресса, критикует начальство, и общество относится ко мне с подозрением. А сейчас, когда я возглавил Отдел по расследованию убийств, мне приходится иметь дело с домашними тиранами, извращенцами и торговцами наркотиками. Что я могу сказать? В свое время мне казалось, что это неплохая мысль.
– Значит, вы любите свою работу.
– Люблю? Я просто ее выполняю. И считаю, что делаю это достаточно неплохо, – чаще всего, по крайней мере. Хотя по текущему делу такого не скажешь.
Словно
