пожелтевший от наполненного тайной злобой одиночества, их предводитель, даже зная, пусть и плохо, об отсутствии малейшей осторожности у шедших из-за гор на севере чудовищ, продолжал проявлять откровенно тупое упрямство, словно превратившийся в человека мул.
А между тем это было не просто отсутствие осторожности. Шедшие с севера «дублёры» артаков, в отличие от последних, просто в принципе не ведали страха. Их можно было истреблять тучами – ничего хотя бы отдалённо напоминающего беспокойство в этом непреклонном потоке движущихся навстречу противнику существ не проявлялось. Казалось, даже если сам Каледос начнёт их жечь небесным огнём, в их поведении ничего не изменится…
…Рудый хан рвал и метал.
– Олухи, трусы, растяпы! – выкатывая из орбит почерневшие от злобы глаза, эта старая развалина, неизвестно для чего прожившая более полувека, брызгая во все стороны вонючей слюной, надрывно орала на командиров.
Бледные, как сама смерть, командиры падали к его волосатым ногам и не смели поднять на повелителя глаза. Все их усилия пропадали даром: сломить боевой дух синеглазых мускулистых всадников, дерущихся будто в экстазе магического танца, увы, не удавалось.
– Что вы валяетесь в грязи отяжелевшими от бега свиньями! – продолжал изрыгать из себя Шахтин Кал. – Или вы надеетесь, что эти упрямцы пожалеют вас?!
Он уже вдоволь намахался кнутом, изодрав в грязно-серую пену волосатые спины своих подчинённых и вывихнув от усердия руку. Дело с мёртвой точки не сдвигалось.
Несколько суток подряд двухсоттысячное войско Шахтин Кала рвалось через горный кряж на Побережье – вырезать под ноль «культурных», уцелевших в борьбе с артаками. Однако орда окиянов в союзе с несколькими тысячами пограничников связала черногорцев и варваров в один огромный узел. Именно вторжение гигантской армии под руководством Рудого пахана, вовлекшего в бесстыдное нашествие десятки тысяч отщепенцев от своих племён, и оторвало златокудрых степняков от битвы под Харидом.
Он просчитался и на этот раз. Точнее, он ничего и не рассчитывал. Зачем, когда по одному лишь мановению его костлявой волосатой руки в бой устремилась столь могучая орава, что выдержать её напор могли бы разве что древнейшие титаны?
Превосходство над противником в числе – уже почти победа. А если к этому добавить кое-что ещё, до нужного момента укрываемое в тайниках?
О том, что Рудый хан случайно отыскал в одной из тайных черногорских пещер, не знал никто, даже ближайшие его советники. Ибо того, кто, вместе с ним спустившись в заветную пещеру, наткнулся на «Великую страсть господнюю», в этой же пещере Шахтин Кал и схоронил. Зарезал его в спину как последний предатель, а выбравшись на свежий воздух, весь бледный, как поганка, тяжело дыша и обливаясь холодным потом, скрипучим полушёпотом выдавил своим советникам:
– Киот пал жертвой большого червя, затаившегося в сырых
