по французскому языку и каллиграфии, так что я натерла себе мозоли на пальцах ручкой с пером), я попыталась научить Тхань читать и писать. Я заметила, что она иногда стоит под окном моей классной комнаты и внимательно слушает. Когда я заговорила с ней и спросила, умеет ли она писать, Тхань отрицательно покачала головой.
– У моей матери никогда не было денег, чтобы отправить меня в школу. Зато я очень хорошо знаю море и умею ловить рыбу.
– А что бы ты хотела делать позже? Ты ведь не хочешь всю жизнь оставаться служанкой, не так ли?
Задавая Тхань этот вопрос, я спросила себя, что же я сама хочу делать в будущем. Я слышала, что женщины в Европе работают секретаршами или даже учатся в университете. Здесь, в Сайгоне, девушки выходили замуж и рожали детей. Наверное, со мной будет то же самое.
– Я хотела бы когда-нибудь стать врачом, – храбро заявила Тхань. – Чтобы помогать больным женщинам; тогда им не пришлось бы умирать, как моей матери.
– Но для этого тебе нужно ходить в школу, – сказала я. – А как ты будешь это делать?
И тут у меня появилась идея. Конечно, мои родители не разрешат Тхань брать уроки у моего учителя, но по вечерам, когда она заканчивала работу, я приносила ей свои учебники и учила ее читать и считать. При этом я заметила, что сама гораздо лучше запоминала учебный материал, если проходила его вместе с Тхань.
Учитель был весьма удивлен моими успехами и одобрительно высказался по этому поводу в разговоре с моей матерью. Он даже порекомендовал отправить меня в школу для девочек из богатых семей, после которой я могла бы учиться в высшем учебном заведении. Моя мать, как бы она ни была польщена моими успехами в учебе, похоже, была совсем не в восторге от предложения учителя. Этого она ему, правда, не сказала, но я заметила это по ее лицу. Скорее всего, она возлагала надежду на то, что я выйду замуж сразу же, как только достигну соответствующего возраста.
Однако за это время со мной что-то произошло. Тхань заразила меня желанием учиться в университете. Хотя я не думала, что мы с ней когда-нибудь его осуществим, я позволила себе мечтать вместе со своей подругой. Может быть, я могла бы обучаться искусствам, путешествовать по свету и увидеть все те картины, о которых так мечтательно и с восторгом говорили дамы в салоне моей матери. Я хотела увидеть другие страны, хотела слушать музыку и изучать иностранные языки. Французский давался мне очень легко, если верить моему учителю и дамам из салона. Почему бы мне не овладеть и другими иностранными языками?
Но жизнь очень своенравна, а счастье в то время было похоже на птицу, которая слишком худа для любой клетки. Оно остается с человеком лишь до тех пор, пока само того желает, а затем может запросто упорхнуть.
Я не имела ни малейшего понятия о волнениях, которые время от времени сотрясали страну. Несмотря на то что я довольно рано поняла, что мы не принадлежим к tây, а живем лучше, чем другие,
