style="font-size:15px;"> – Что Бог подаст. Сестры помогают, Ульяна да Федосья. Когда и станичники помогают. – Софья села на лавку и заплакала. – Стыдно-то как, Емелюшка, словно вдова казачья живу. А я ведь не вдова. Взялся бы ты за ум-то, хватит тебе баламутить да куролесить.
– Ну-ну, – громко прикрикнул на жену Емельян, – не тебе мужа учить! А не ты ли в прошлый раз передала меня казакам, а?
Дрожа всем телом, Софья перекрестилась:
– Вот те крест, не виноватая я. Как же я оставлю детей сиротами, грех это. А тогда я сильно занедужила, вот и не пришла.
– И то, правда, – смилостивился Емельян.
Подумав, Софья добавила:
– Правда, в тот день забегала я к снохе, чтобы посоветоваться, что нам делать, как жить дальше. Ну, не она же тебя передала.
Поразмыслив, Емельян ответил:
– Дуры вы, бабы. Ладно, покормить-то есть чем?
Емельян спал, когда Софья осторожно встала с постели, оделась и вышла из дома. Вся дрожа и обливаясь слезами – боязнь за детей и остаться без жилья, если казачий круг решит выселить их из Зимовейской, несли её ноги к дому атамана. Вот и дом. Сильно постучала. Изнутри отозвались:
– Кто там?
– Это я, Софья Пугачёва, откройте.
Заспанный атаман, стоя в рубахе и подштанниках, недовольно спросил:
– Ну, чего в такую рань будишь?
– Не прогневись, батюшка, – заголосила Софья, упав в ноги Фомину. – Мой-то колоброд окаянный явился. Ты уж меня с детьми не трогай. Ну, куда мы пойдём, если нас из станицы выгонят. Сжалься, батюшка!
– Явился всё-таки, смутьян! – зло процедил Трофим. – Ну, чего полы протираешь, вставай. Посиди покуда здесь, а я казаков пошлю.
Емельян сладко спал. И снился ему чудный сон. Будто сидит он в золочёных царских палатах, на троне, в царской парчовой одежде, расшитой золотом и драгоценными каменьями, а вокруг него ходят разнаряженные дивы и слуги. Ласкают его и предлагают ему разные невиданные кушанья. И вдруг к нему подбежала красивая девица со злыми глазами, стала трепать его за щеки и кричать: «Государь, государь, послы заграничные приехали!» А он будто отмахивается от неё. А она треплет и треплет его. А голос, и знакомый голос, откуда-то издалека и со стороны приказывает ему:
– Хватит, Емельян, лежебочить, вставай.
Открыл он глаза, а около его постели казаки при оружии стоят. Понял всё, лишь спросил:
– Жёнка моя где?
Урядник лишь усмехнулся. Емельян стал одеваться.
– Хорошо стараешься, Ефим.
– А то как же, я на службе, не то что ты, шантрапа босяцкая.
Пугачёв не обиделся, прищурясь, спросил:
– Хорошо служишь, Ефим. А не пойдёшь ли ты в моё войско, мне служивые нужны.
Урядник скривился:
– Где оно, твоё войско, разве что в курятнике.
Казаки рассмеялись, а Пугачёв ответил:
– А вот
