вырвало.
– Я не смогу идти с тобой, Лиам, – сказала она, всхлипывая и цепляясь за руку брата, который тоже дрожал от холода. – Мне очень плохо. Ребенок… Ох, как же мне плохо! И папа… Лиам, они его убили! Они убили папу!
Только теперь Лиам осознал весь ужас ситуации. Он оглянулся. Над деревней Ахнакон полыхал огонь. Толстые столбы черного дыма поднимались в серое предрассветное небо, смрадный воздух отравлял и обжигал легкие. И долина, и сама жизнь ее утонули в огне и крови.
– Они сжигают все, – прошептал он. – Хотят истребить нас, как крыс!
Взгляд его остановился на сестре, которая лежала, свернувшись клубком, у его ног. Тело Джинни сотрясалось от жестоких судорог. Перед глазами Лиама возникла другая картинка – как солдат ее насиловал. О, как он злился на себя за то, что ничего не сделал, чтобы предотвратить этот ужас! И отца убили, как собаку… Глухая ярость снова заполонила душу, давая силы идти вперед. Он заставил Джинни встать вопреки ее мольбам и обнял сестру за талию, чтобы помочь идти.
Пока они с трудом пробирались по глубокому снегу, мысли Лиама перенеслись к Анне и Коллу. Злость его еще больше усилилась, стоило ему только подумать, что участь его сестры могла постигнуть и жену. Где они теперь? Нашли ли себе прибежище в горах?
Они шли уже не меньше часа, когда Лиам наконец приметил каменный навес, под которым они с Джинни могли отдохнуть, а потом продолжить восхождение. Зрелище, открывшееся их взорам, было чудовищным: вся долина от Инверко до Ахтриохтана была объята густым черным дымом. До них долетали мушкетные выстрелы и крики, заставляя то и дело вздрагивать. Джинни рыдала на плече у Лиама, а тот сидел с каменным лицом, устремив взгляд на обезображенный пейзаж.
– Передашь Адаму, что мне очень жаль, что так вышло, Лиам, – прошептала Джинни, морщась от боли.
– Зачем ты так говоришь? Ты ни при чем, Джинни, ты совсем не виновата! Это я…
– Чш-ш-ш! – Молодая женщина приложила холодный палец к губам брата. – Ты тоже ничего не мог сделать. Мой ребенок… Лиам, мне кажется, я его теряю!
Она обеими руками обняла свой округлый живот и наклонилась вперед. Боль обожгла внутренности, и она почувствовала, что между ног потекло что-то горячее. Стон превратился в крик боли. Снег у ее ног стал алым. Лиам с ужасом смотрел, как ширится кровавая лужа у ног сестры, а та, бледнея на глазах, вонзила ногти ему в руку.
– Джинни, нет! – воскликнул перепуганный Лиам.
Он уложил сестру прямо на землю, проклиная себя за то, что у него нет с собой даже куртки, чтобы укрыть ее. У Джинни от холода стучали зубы, а посиневшими губами она все хотела сказать что-то, но они не слушались. Лиам снял с себя плед и накрыл ее.
– Останься со мной, Джин, останься со мной! – кричал он, изо всех сил растирая окоченевшие руки сестры.
Лиам вытер рукавом рубашки глаза. Он не смог бы сказать, сколько времени просидел здесь, пытаясь отогреть неподвижное
