меня. Я подхожу к ней. Ни слова не говоря, она прижимает меня к своей груди, целуя в темя, и я погружаюсь в то спокойствие, которым дышит ее грудь.
Мы сидим в узкой длинной комнате с высоким небольшим окном в торце, в которое на нас смотрит темнота с улицы. Длинный, ничем не покрытый, тщательно вымытый стол, жесткие стулья, на которых мы сидим, да открытые деревянные полки с посудой вдоль стены составляют органичное убранство комнаты. Я не знаю диалекта, на котором беседуют женщины, но чем дольше вслушиваюсь, тем легче экстраполирую слова и начинаю потихоньку улавливать смысл беседы. Из открытой двери соседней комнаты доносятся запахи, дразнящие пустой желудок. В комнату входит большой пожилой мужчина. На нем джинсы и черный свитер ручной вязки, из круглого ворота которого выглядывает воротник фланелевой клетчатой рубашки. Борода в половину лица, аккуратно причесанная и подстриженная полукругом, делает его лицо длиннее. Виви рапортует ему:
– Батюшка, все четыре ведьмы в сборе, ждем тебя.
Он хмурит брови, грозит ей пальцем, а глаза смеются. Я встаю, потому что мне удобнее стоять в его присутствии. Остальные тоже встают. Марта для того, чтобы принести еду, Виви и мать, чтобы подойти к нему поздороваться. Но он подходит сначала ко мне, целует меня в лоб и тепло произносит:
– Добро пожаловать, дитя мое. Меня зовут Юрген, я брат твоего деда, то есть тоже в какой-то степени твой дед. А твое имя, как я понимаю, Лина?
Я отрицательно кручу головой. Он удивленно смотрит на меня, как и все присутствующие, и я твердым голосом сообщаю:
– Меня зовут Алина.
И я почувствовала себя вдруг в его присутствии защищенной и уверенной в том, что все образуется и я буду сама определять мою жизнь. После ужина мы долго сидим за столом. Разговор идет о том о сем. Иногда какими-то полусловами, полунамеками. Я вижу, все всё понимают, кроме меня. Потом разговор заходит обо мне. Мать вперемежку с плачем поведала, что мне остался всего год учебы для того, чтобы закончить абитур. С такими способностями надо идти в университет.
За весь вечер я не произнесла ни слова. И не стремилась. Мое молчание за столом никого не тяготило, включая и меня.
На следующее утро я не хочу выходить из выделенной мне комнаты. Она очень уютная, и кажется, что в ней я надежно защищена. Здесь есть все, что мне нужно, и ничего лишнего: узкая кровать, маленький стол и стул, деревянная полка на стене и рядом с ней два крючка. На полку я водрузила два тома. Третий, который начала читать, положила на стол.
Решив не ходить на завтрак, поскольку еще не проголодалась после вчерашнего ужина, стала рассматривать кассеты экспроприированные вчера. На каждой стояла надпись. Чаще это было имя. На одной было написано «Лина». Ее отличал от других большой жирный красный крест. Эту кассету я переложила в папину коробку на самый низ.
Я только села за стол, решив дочитать главу, которую не закончила вчера на Альтона-балконе, когда в дверь постучали. После моего «да-да» входит Юрген. Я пододвигаю ему стул, сама
