антикварные? Максимум на что способен среднего ума кинод – гвоздь в стену вбить, не более. Когда надо поменять лампочку, зовёт кого-нибудь выше среднего уровня. А тот умник глянет на лампу и спросит глубокомысленно вслух: «Что это?.. Как это вынуть?» Хорош электрик. Но, надо отдать должное, потом он всё-таки ухитряется лампу выкрутить и поставить новую.
– Э! – сказал я вслух, швырнув очередной болт дальше прочих. – А не подсказывает ли ему кто?
Булькнул в воду болт, мне почудилось: «…сказывает».
– Откуда здесь может быть эхо?
Действительно, откуда? Причал, море, домов поблизости нет, до ближайшей стены метров пятьсот. Волны чмокают, облизывая сваи, хлюпают в изумрудных пучках водорослей. На нижнем этаже причала…
– Кто здесь?
Я перевесился через парапет. Час равных теней, высшая точка прилива, но вода невысока, близится тёмное время фелид. Нижний этаж пирса Метизной бухты обнажён, плиты сухие. Какое-то шевеление. Крысы? Кто-то там внизу поскользнулся, в воду посыпались камешки.
– Если крысы, то очень крупные, – сказал я громко и кинулся к лестнице.
Тот внизу заскулил. «Святые наставники!» – перевёл толмач. Я так спешил – сам чуть не сверзился с лестницы. Немудрено и грохнуться: три земных месяца ступени под водой; ещё шесть – то нырнут, то вынырнут; и только в тёмное время года просыхают при жиденьком свете Кербера.
Кого я надеялся там увидеть?
Ощущение, что всё вокруг – дурная инсценировка, чёртов собачий цирк, не оставляло меня, особенно в последнее время. Казалось, все они, даже старший Мастини, прилежно исполняли роли, один я нёс отсебятину. Мне хотелось глянуть в глаза режиссёру, а ещё лучше – зрителю. Я решил: внизу – зритель-безбилетник, из тех, что прячутся за портьерами и забираются на прожекторные мачты. Никому из подданных Мастини в голову не могла прийти такая глупость – прятаться. «Человека бы встретить… – думал я, выглядывая из-за сваи, обросшей морской какою-то дрянью. – Или хотя бы гомида… Должны же они здесь водиться… Техника вся для них… Мебель…»
Он жался возле двухметрового провала. Перекрытие в том месте обвалилось, остались источенные ржавчиной балки. Туда-то залез, а обратно – не вышло. Сорвался, нашумел, меня накликал. Мокрый, жалкий, смотрел на меня оттуда, как описавшийся щенок на хозяина. Не гомид, кинод. С мешковатой хламиды вода лила ручьём.
– Ну, что смотришь? – спросил я. – Лезь сюда, не трону. Или ты утопиться собрался?
– Свят-свят!.. Упаси меня Наставник! Наложить на себя лапы?!
Никак он не мог решиться, а мне лень было к нему прыгать.
– Лезь ко мне, говорю!
– Тише, господин Ёся!
– Откуда ты меня знаешь? – строго спросил я, соображая: «Никаких сомнений, он здесь нелегально. Но меня знает. А действительно –
