меня здесь ещё не было. Николай про лодку рассказывал. Ты дальше лезь. Не бойся, я покамест держу. Он говорил, она с той поры с придурью. Лодка-то.
– Лид, давай на корму. Чего остановилась?
– Коврик сначала постели, девушка, с ним не так противно будет. И второй тоже. Не передумали? В дождь, знаете ли, всякое бывает. Но вы же по течению? Николай говорил…
– Нет, не передумали, – ответил я, чтоб пресечь лидкины колебания.
– Тогда лезь ты теперь. Цепь я держу.
– И мы именно что против течения, – сказал я, усаживаясь. – Если польёт, вернёмся.
– Вёсла на.
Я принял вёсла одно за другим, когда вставлял в разболтанные уключины, лодку качнуло. Не терпелось ей, норовистой.
– Я держу, – бормотал лодочник. – Вернётесь? Это, знаете ли, да. Николай рассказывал, с этой самой лодки она и…
– Кто?
– Да была тут одна. Утопла выше по течению, на озёрах. У моста её выловили.
– Врал наверняка ваш Николай. Про лодку.
– Может, и врал, хотя на него непохоже. Не знаю, это ещё при совке случилось, не было меня здесь. Про лодку я сказал, а вы сами как знаете. Тут ещё погода… И против течения…
«При чём здесь течение? Что-то было такое с ним связано. Примета. Причуда. Теки, река, реки, река… дальше не помню. Погода?»
– А что погода?! – с некоторым раздражением спросил я. – Если ждать, пока прояснится, вечно можно просидеть на берегу сиднем. Может, кому нравится, нам не очень.
– Угум, нравится. Прояснится оно, как же. Не. Глядите, какое небо. Дождь суточный.
– Какой?
– Суточный. На сутки зарядил, не меньше. Э, мужчина! Пластикатку-то забыл. Без неё вы вообще…
Я взял плащ, сунул под кормовую банку, Лидке под ноги, и агрессивно спросил:
– И что же мы без неё?!
– Да вы и с ней-то… Всё? Я толкаю?
– Толкайте, – буркнул я. Надоел, болтает про утопленниц. Судя по тому, как отпихнул лодку, мы ему тоже.
Нас медленно вынесло на самую середину протоки, что-то скребнуло по правому борту, должно быть водоросли. Попахивало болотом, дорожка тёмной стоялой воды узка, дальше каша из ядовито-салатной ряски, истыканная сухими остяками рогоза и редкими, похожими на перья зелёного лука, пучками осоки.
Я попробовал вёсла, неловко развернул лодку. Конечно, за три десятка лет лучше она не стала. Планшир новый, но остальное… Дождь пошёл сильнее. Я глянул на лодочника. Тот, сунув руки в карманы, наблюдал, как управлюсь. Мне показалось, он шевелил губами, будто молился. Чепуха, подумал я. Скорее всего, бормочет себе под нос, что дождь зарядил на сутки и потому называется суточным, и что в дождь против течения в этих местах ходить опасно, но если постелить коврик и напялить плащ, то очень возможно, что пронесёт, хотя вряд ли, особенно в этой лодке, про которую Николай рассказывал… Что рассказывал?
«К чёрту
