туда крестьян. Только после тутошнюю золотую полосу – всю под разработку: и россыпи и жилы.
Установилось молчание. Нарушил его Хрунов:
– Надо подумать.
Корнин допил остывший чай.
– Я уже подумал.
На второе лето Андрей Борисович принял от нанятой в Аше артели строителей большой, в два этажа, дом из соснового бруса, на каменном цоколе, с каменными же колоннами. И покатил дормезом за женой, годовалым сыном и Таней. За зиму оформили в Уфе заявку на прииск. Клятву в церкви посчитали ребячеством, но золото так и осталось лежать там, где закопал его Плутон. Старатели, привезённые Золоторёвым в Борисовку, пожили на господских хлебах и разошлись весной кто куда, дав слово собраться здесь, кода начнутся разработки.
Глава VIII. Неожиданный гость
Антонина сидела перед раскрытым на пруд окном в чепце и халате. На подоконнике лежал раскрытый на пятом месяце календарь за текущий 1826 год. С глинистых берегов склонялись над водой, зацветающей ряской, серебристые вётлы. Затопленная у гнилых мостков плоскодонка вспоминала, наверное, четверых братьев и трёх сестёр, когда они были детьми. По пологому склону противоположной стороны пруда поднималась к холмистой гряде осиновая рощица. Её огибал просёлок, ведущий в Арзамас. Закатное солнце висело низко.
Женщина не могла понять, что творится с ней. Её охватывало приятное волнение, когда она смотрела на просёлок. Ведь если и ждать звона колокольчика, то с противоположной, волжской стороны. Только кого оттуда ждать? Последнее письмо от брата Андрея, с припиской Александры и каракулями шестилетнего Борьки, почта доставила в Ивановку недавно. Заодно пришли деньги. Владелец вотчины на Аше-реке аккуратно и щедро выплачивал старшей сестре содержание, избавляя её и немногочисленную, праздную дворню от мыслей о хлебе насущном.
Брат описывал большое и сложное хозяйство на Аше-реке, дом – полную чашу, семейное гнездо – дружное, весёлое, беспокойное. Изобретательная на выдумки, неугомонная Аксандра переносила в предуральские дебри образ великосветской жизни, как понимала его по французским романам и рассказам уфимских дворян, побывавших в столицах. Владетели редких поместий, разбросанных между Уфой и Челябинском, затаив в себе чёрную зависть, опять стали сворачивали в Борисовку, проезжая через Ашу. В доме не умолкала музыка, столы ломились от снеди, лакеи не успевали подавать вино из подпола. Даже неожиданная смерть Александра Александровича не прервала этот бесконечный праздник, лишь приглушила его на время и разорвала на два акта траурным антрактом.
Андрей не поскупился на подробности этого печального события.
Дед наследника имения увлёкся золотоискательством. Напарника нашёл не в Степане Михайловиче, который неделями пропадал с ружьём в горах, оставляя Таню исполнять роль второй мамы племянников, с Божьей помощью пополнявших население усадьбы. Страсть барина разделил пожилой старатель Нилыч. Когда Золоторёв распустил
