обменялся рукопожатием. Отсюда, у подступа к вершине, до которой сотня метров, взору открывался широкий простор. Горизонт как бы раздвигался, а рассыпанные у подножия валуны казались мелкой галькой. Друзья уселись в кружок. Передают из рук в руки пластмассовый стаканчик с горячим кофе из термоса, а заодно и найденную Стражиным зажигалку. Её крутят и так и эдак, словно заморскую диковинку. Передохнув, Виссарион осторожно вынимает из рюкзака арбузы и слегка помявшиеся яблоки. Осматривает богатство: слава богу, арбузы целы. Щелкает по их полосатым, пузатым бокам ногтем, в ответ легкий гулкий звук. Хороши. Впиться бы зубами в их ароматную прохладную сердцевину. Но удел другой, украдкой вздыхать, подарки предназначены метеорологам с Райской. Упрятаны бесценные тут гулкие полосатые шары в рюкзак. Пора в путь. Хрипко берёт рюкзак у Стражина, тот раздосадован, порывается его забрать.
– Не спорь, Виссарион, – отстраняет его Хрипко. – Так трэба. Последняя сотка, друг, орешек очень крепкий. Держи мою двустволку. Она не заряжена. На вершине я тебе верну рюкзак.
Чем ближе вершина, тем коварнее гора. То и дело срываются вниз камни, неосторожно сдвинутые ногой или посохом. Туристы медленно карабкаются по каменной стене. Впереди открывается удобная площадка. Перед ней полоса осыпи. Это последнее препятствие. Первым взбирается на выступ Хрипко, за ним Стражин. Замыкающий группу Петров замешкался, поскользнулся, поплыл по осыпи вниз. Стражин мгновенно сорвал с плеча ружье и протянул ложе Женьке. Игорь сбоку подстраховывает журналиста и, подтягивая к выступу Петрова, шутит:
– Ловись, рыбка большая и вот разэтакая.
Лишь только Евгений взобрался на площадку, как справа, легко, точно затычка из рассохшейся бочки, от уступа скалы с треском вывалился здоровенный обломыш, и, набирая скорость, закувыркался вниз. Зашуршала, заскрежетала лавина. Затенькали, заухали на разные голоса, сшибаясь, камни.
– О цэ мощь, – невозмутимо констатирует Хрипко. – А ты, Женька, везуч, як тий карась, що щуку обманув. Ще б хвылына, и быть бы тебе на спине лавины.
Пока Игорь и Евгений незлобиво переругиваются, Виссарион осторожно продвигается в щели, ведущей прямо с каменного выступа в небо – к солнцу, к вершине. Он сантиметр за сантиметром продвигается вперёд, ползёт по морщинистой лобастой скале. Как хочется ему первому ступить на Райскую. Последний рывок всем телом. Встал на ноги. Высота. ВЫСОТА. Дух перехватило. Под ним распростерлись в неведомую даль цепи горных хребтов. Стаями лебедей тянулись прозрачные облака. Непередаваемо чувство слияния с миром, ощущения его гармонии. В какое-то мгновение он почувствовал себя орлом, будто и вправду некогда был им. Такая сила влилась в мышцы! Взмахни ими, и покоришь голубую высь. Прекрасно. И сказочно красиво. А сердцу чуть больно: ему трудно сознавать, что его ход – всего лишь миг Вечности. Зато горы – те вечны, или почти вечны. Но жизнь всё равно волшебство, она чарующе великолепна, невзирая ни на что, ни на какие невзгоды.
– ПО-БЕ-ДА!
