знать тебя не знаю, опусы твои печатать не стану.
Виссарион отшучивался от необидных дружеских наскоков бабы Вари, а его мысли уносились к Райской, к горе, где осталась Лена. Пока он не мог со всей определенностью истолковать чувство, как бы внедрившееся в него после встречи с девушкой. Что пленило его сердце, неискушенного в любви молодого человека, жаждущего чуда? Возможно, дело в том, что он слишком долго втайне ожидал Ее появления, и та романтическая встреча на метеостанции и возникшая, будто сотканная из чуда, птица-камень лишь всколыхнули чуткое воображение и мысли, как бы притаившиеся в глубине сознания о той ЕДИНСТВЕННОЙ. А мгновенный жар сердца не принял ли он за то святое, к чему стремилась его душа? Но отчего тогда так теплело в его груди всякий раз, когда думал о Лене? Быть может, откровения девушки о горькой судьбе её родных и тех испытаниях, которые ей довелось пережить, повлияли на него, неотразимо войдя в душу. Он в мельчайших подробностях видел запечатленную сознанием ту ночь в дежурке метеорологов, когда оставался с девушкой наедине. Здесь, в кузове вездехода, спустя годы, Виссарион помнил, как подшучивала над ним Лена, когда он пытался в прихожей, поеживаясь от холода, проникающего через мелкие щели, продавить металлическим соском умывальника прихваченную ледком воду. Как нехотя шел вверх сосок, пропуская тоненькую струйку, как стыли пальцы, и приходилось дуть на них, чтобы принять в ладони новую порцию студеной влаги горы Райской. Он помнил и сейчас, как густел пар изо рта, как звонко взвизгнула проходившая мимо Лена, когда он брызнул ей в лицо ледяные капли. О, как прыгал он с одной ноги на другую, когда она запустила ему за шиворот рубашки ледяшку из умывальника. Они оба хохотали от этих милых шуток. А он, пытаясь поймать ледяшку, лез холоднющими пальцами под рубашку и кричал ей вслед:
– Фея должна быть доброй! Фея злая – ох-хо-хо!
Милые мелочи в незамысловатых человеческих взаимоотношениях, простых контактах. С ними, наверное, возвращаются к людям лучи детства, незамутнённые напластованиями ошибок прожитых лет. Тот серый рассвет, пробуждающий жизнь нового дня, принёс радость двум молодым людям, доселе незнакомым. Они встретились, но станут ли частью друг друга? Ему это хотелось испытать. Как забыть ему их первый в жизни совместный завтрак, когда они сидели за столом рядышком и совсем близко. Из натопленных печей избы, как звали свой домик Поджидаевы, шли в комнату волны тёплого воздуха. Гости и хозяева метеостанции обменивались впечатлениями о вечерней телепередаче, о перспективности строительства здесь ретранслятора, судачили о разном. Девушка и парень смущённо переглядывались, когда соприкасались их локти. Озорно глянув на них, баба Варя громко сказала:
– Вася-Виссарик, Лена. Вы такая замечательная пара! Сижу и любуюсь вами.
– А что, – вставил Женька Петров, – глядишь, братцы, и «горько!» будем кричать, а?
– Эт, чертяки, смутили мне девку, – хмыкнул Алексей Игнатьевич.
После и состоялся тот памятный туристам поход к вершине, к триангуляционному пункту.
