style="font-size:15px;"> – Да вы не расстраивайтесь, товарищ комиссар, – сказал он как-то Штубу, – давайте лучше в шахматы сыграем. А машину можно закрыть скатеркой, и будет она вроде бы столик, даже изящный…
Машину закрыли.
Теперь на ней стоял телефон, и к этому телефону, придерживая треснувшее ребро ладонью, подошел Штуб и через дежурного заказал Курск – Управление, а потом квартиру майора Бодростина, чтобы позвонил начальнику. Затем он подволок швейную машину поближе к кровати и еще выкурил папиросу – уже рассветало, было слышно, как дети уходили в школу, как Тяпа не хотела надевать калоши, а Тутушка искала «вставочку».
– Ну зелененькая же, ну моя же! – сердилась она.
– Ты опять не спал? – спросила Зося, просовываясь в комнату мужа. – Опять курил всю ночь, да?
По квартире собаки гоняли кошку, она шипела и отбивалась когтями.
– Замолчите, а то всех сдам на живодерню! – крикнула им Зося.
Но они и ее облаяли – никто здесь никого не боялся.
– Что у нас хорошо, так это тишина и порядок, – сказал Штуб. – Действительно можно отдохнуть телом и душой.
– Я бы в библиотеку сбегала, – сказала Зося. – Еще вчера новые книги пришли. Посмотреть интересно.
Глаза Зоси алчно поблескивали.
– А ты тут полежишь, – попросила она, – так славненько. Ладно, Август?
Для здоровья она обкусывала капустную кочерыжку, не доеденную Тутушкой. В основном она питалась тем немногим, чего не доедали дети.
– Ладно, – сказал Штуб, – иди спокойно, я полежу. Снимай пенки со своей библиотеки. Но если возможно, не зачитывайся до вечера.
– Ты остришь? – спросила Зося.
Она ушла, длинно зазвонил телефон. Штубу дали Курск. Платон Земсков или его однофамилец (Штуб улыбнулся сердито) находится тут, в районном доме инвалидов Отечественной войны, в каком именно – не уточнено.
– А уточнить – вы больные? – осведомился Штуб.
Слышимость была плохая, из Курска кричали:
– Вас слушают. Але, але!
– А сестра Земскова где? – заорал Штуб. – С ним?
Попозже слышимость стала получше, но товарищ, который был «в курсе», уже ушел. Тот, что сейчас взял трубку, посоветовал лучше прислать своего представителя.
– Ждите, приедет! – сообщил Август Янович.
Выпив принесенный Зосей чай и съев ради болезни бутербродик с «детским» салом, Штуб, кряхтя, занялся открыванием дверей. Сначала принесли газеты, потом тетка, поперек себя толще, явилась с молоком, и Штуб не знал, сколько взять на сегодня. После явились из «Электротока», а ребро болело, и даже голова кружилась от бессонной ночи. Наконец явился Терещенко, и теперь уже он открыл дверь Сереже Колокольцеву, с которым Штуб и заперся в своей комнате. Говорили они долго.
– Это откладывать нельзя, – сказал Штуб, когда Сережа встал. – Сейчас же займитесь Окаемовой, только аккуратно, не пугая
