Дозволено только ударникам. А я тунеядка.
– Что это – тунеядка?
– Неважно. Пресмыкаюсь втуне. Мне до Праги, как до неба. Приезжай ты.
– Куда, в Ленинград? – грустно спросил Сатек. – Ты что, забыла, где я живу? У нас это тоже называется выезд за границу…
Мы немного помолчали.
– Ладно, – сказала я. – Давай прощаться. Этак ты разоришься на международном тарифе. Целую тебя, милый. Позвонишь еще?
– Я люблю тебя, – сказал он. – Слышала?
– Нет, – ответила я. – Такие слова нельзя услышать по телефону. Они не пролезают в кабель…
Что-то щелкнуло, разговор прервался. Сжав трубку обеими руками, я стояла возле тумбочки в коридоре, и колени мои дрожали, а из телефона слышались ритмичные частые гудки… – нет, не гудки – гудит паровоз… – слышались стуки, крики, вопли моего защемленного сердца, как из аппарата реанимации.
«Нужно сесть на стул», – подумала я и села.
«Он все-таки позвонил», – подумала я затем и вдруг поняла, что на самом деле думаю только о последних его словах. Они не только пролезли в кабель. Они затопили весь окружающий мир. Они были теперь повсюду, куда ни глянь, куда ни повернись. «Я. Люблю. Тебя. Слышишь?» Ага. Попробуй, не услышь. Как с ними жить дальше, с этими словами?
И тут меня обожгло: возможно, разговор разъединился случайно! Возможно, как раз в этот момент Сатек пытается прозвониться заново! А я, как последняя дура, сижу, держа в руках трубку реанимационного телефонного аппарата! Верни ее на рычаг, идиотка! И действительно, телефон зазвонил сразу же, как только я положила трубку. Меня будто подбросило.
– Алло! – крикнула я в микрофон. – Алло, Сатек! Алло! Алло!
– Какой затык? – недоуменно произнес незнакомый голос. – При чем тут затык? Алло! Это Саша? Можно Сашу?
Я снова села. Это не Сатек. Колени уже не дрожали, зато навалилась какая-то невиданная необоримая усталость. Усталость и зевота.
– Можно Сашу. Саша у телефона. С кем я говорю?
– Ну знаете, Александра Родионовна… Это просто некрасиво с вашей стороны, – обиженно сказали на другом конце провода. – Когда нужно было выручать вас из участка, вы узнали меня по первому слову…
– А, Сережа… – Я подавила зевоту. – Извините, я думала это кто-то другой. Вы что-то хотели?
– Надо встретиться. Прямо сейчас. В мороженице на Садовой. Понимаю что сейчас вечер, и вы устали, но дело не терпит отлагательств.
– Хорошо, – ответила я. – Это называется «с вещами на выход». Сейчас возьму вещи и выйду.
– Не городите чепухи. Я жду.
Он повесил трубку, а я поднялась со стула и вяло переоделась. Странно: я так боялась этого звонка, а когда он последовал, не чувствовала ничего, кроме усталости и равнодушия. Кого волнуют такие незначительные мелочи? Мир теперь делился для меня на две неравные части. Одна – крошечная, едва заметная, но тем не менее обладающая досадной способностью постоянно путаться под ногами, включала повседневную жизнь, работу в лаборатории, квартиру, улицу, город
