унимался Троепольский. – Полежишь пока на Кате, Наташа всегда успеется. Какие наши годы?! Эй, Димушка! Знаешь что? Мы тут в комнате, как взявшие на поруки, берем социалистическое обязательство бесплатно поить тебя до конца пятилетки!
– Эй, эй! Обязательства должны быть реалистическими, – возразил кто-то из дальнего угла. – Хватит ему и до конца года.
– Пусть будет до конца! Единогласно! – Троепольский подмигнул и добавил шепотом: – А там посмотрим… Ну, чувак, улыбнись!
Димушка слабо улыбнулся.
– Ну, слава богу, черту и святым угодникам! – Троепольский подхватил портфель. – Начинаем прямо сейчас! Айда в гастроном! Вместе! Сам выберешь, что тебе по вкусу…
– Подождите, мальчики, – сказала Зиночка, сильно понизив голос. – Мне тут с утра позвонили. К половине двенадцатого должны выбросить сосиски. Дают всего кило в одни руки, а мне чем больше, тем лучше. Если вы все равно туда идете, то, может… Если, конечно, вам не трудно. Сашенька, а вам не надо?
Зиночка, интеллигентная, со вкусом одетая женщина, была в лаборатории старшей по возрасту – ей оставалось совсем немного до пенсии. Судя по объему авосек и пакетов, которые я помогала ей грузить в трамвай в конце каждого рабочего дня, Зиночка обеспечивала продуктами довольно большую семью. За годы службы в Мариинском проезде она выстроила себе в окрестных магазинах настоящую агентурную систему, которая регулярно поддерживалась подарками к праздникам, взаимными услугами, а то и просто хорошим отношением.
И вот теперь: нужны ли мне сосиски… А почему бы и нет? Это был мой первый рабочий день, начало длинного этапа взрослой жизни – этапа, который когда-нибудь завершится вот таким же обликом интеллигентной, со вкусом одетой старшей научной сотрудницы с морщинистым лицом и крашеными волосами, матери детей и бабушки внуков, обвешанной гроздьями сумок, авосек и пакетов. От Сашеньки до Зиночки – какие-то жалкие тридцать лет, оглянуться не успеешь. Так что давай, Саша, впрягайся с первого дня. Скоро старшая подруга и предшественница уйдет на пенсию – надо успеть перенять знакомства, адреса и явки. Сейчас из гастронома звонят ей – через годик-другой будут звонить тебе. «Алло, Александра Родионовна? Сосиски завезли, в полдвенадцатого выкинут. Кило в одни руки, так что приведите подмогу…»
Боже, какая тоска… какая во всем этом тоска-тощища! Господи!
Мы вышли из полуподвала вчетвером: Зиночка, я и Троепольский с пока еще унылым Димушкой. В гастрономе пришлось разделиться на две очереди: портвейн «Акстафа» в винном давали тоже по одной бутылке в руки. Минут через сорок мы вывалились из магазина – изрядно помятые и растрепанные, зато с четырьмя бомбами винища и четырьмя килограммами сосисок в целлофане. Троепольский сиял, как набор медалей на винной этикетке.
– Я горжусь нами, коллеги! Портвейн высшего качества! Димушка, ты хоть понимаешь, чем тебя взяли на поруки? Бормотухой высшего качества и сосисками в целлофане!
– Сосиски не отдам, – твердо сказала Зиночка. – Сосиски детям. А мы и печеньем закусим, не впервой.
