всю жизнь просидеть на скамье запасных. А если, паче чаяния, вдруг вызовут и скомандуют выходить на поле, то всегда можно отвертеться, сказать, что не получилось. Сверхъестественной силе не прикажешь, товарищ полковник. Она или есть, или нет. Сегодня – нет, извините. Я и сама ничего не понимаю…
Решив это для себя, я вздохнула свободней. А потом подтвердилось, что человек привыкает ко всему – даже к мысли о невидимых «жучках» у себя под боком. Где-то я слышала рассказ оператора-документалиста о том, что сначала люди стесняются, а потом вдруг перестают замечать камеру и тогда уже ведут себя совершенно естественно. Вот и я так же: сначала стеснялась, а потом перестала думать об этих микрофонах. Потому что иначе с ума сойти можно. Черт с ними, пусть слушают. Наплевать.
Защита диплома прошла без приключений, и первого апреля я вернулась в знакомый полуподвал в Мариинском проезде – уже в качестве младшего научного сотрудника грачевской лаборатории.
Дело было в пятницу. По дороге я вышла купить торт в «Метрополе» и потому немного задержалась. Впрочем, по моему прошлому лабораторному опыту, даже около половины десятого в полуподвале присутствовали лишь двое: секретарша Вера Пална и завлаб Грачев, опохмеляющийся в запертом кабинете. Остальные обычно подтягивались ближе к полудню.
Тем удивительней было обнаружить там рабочий коллектив почтового ящика № 758 в его полном боевом составе! Вера Пална, завидев меня, всплеснула руками:
– Сашенька! Я и забыла, что ты сегодня начинаешь! – Она бросила взгляд на часы. – Опоздала, конечно, но первый день не в счет, ерунда. Давай торт, в холодильник поставлю…
– Что случилось, Вера Пална? – поинтересовалась я. – Откуда столько народу? Зарплату дают? Премию?
Секретарша округлила глаза и прошипела свистящим шепотом:
– Суд! Товарищеский! Явка обязательна!
Судили старшего научного сотрудника Беровина Дмитрия Григорьевича – а проще говоря, нашего Димушку. Как успел поведать мне Троепольский, две недели тому назад Димушка ездил в командировку в город Владимир в какой-то тамошний НИИ. Реальных производственных причин для командировки не было и быть не могло: владимирский институт занимался точно тем же, что и наша лаборатория, то есть ничем. Пресмыкался втуне. Возможно, именно эта схожесть и подразумевала общность интересов: владимирцы интенсивно ездили в командировки к нам, а мы, соответственно, к ним.
– Таких рабочих партнеров у нас – по всей стране, – подмигнул Троепольский. – Самые ценные – в Закавказье. Тбилиси… Ереван… Ах, Сашенька…
Глаза его затуманились, и я была вынуждена дернуть коллегу за рукав, чтобы услышать продолжение.
– Да-да, вот я и говорю… – возбужденно шептал он, склоняясь над девственно чистым рабочим столом. – Нормальные люди ездят в Закавказье за винами, в Кишинев за фруктами, в Ташкент – поесть шашлыков и лагмана. А этому, видишь
