нарушали, говоришь? Документы на работе, говоришь? А сама ты почему не на работе? По гастрономам шастаете, портвешок закупаете? А время-то рабочее, оплаченное государством… Что молчите? А? Кто-нибудь еще хочет выступить, на безобразия пожаловаться? А? Не слышу…
Мы молчали, подавленные внезапной напастью, свалившейся на нас неизвестно откуда и неведомо за что. Зиночка смотрела изумленно: по-моему, она ждала, что это нелепое представление вот-вот кончится, что окружившие нас люди рассмеются, снимут красные повязки и всё обернется шуткой – дурацкой, обидной, но шуткой. Сегодня же Первое апреля, День дурака, праздник розыгрышей. Не может быть, чтобы такая из ряда вон выходящая чушь происходила всерьез. Но нас и в самом деле волокли в ближайший милицейский участок!
Лицо несчастного Димушки выражало отчаяние и безысходную покорность судьбе. Он уже проходил подобное приключение во время командировки во Владимир, но, видимо, и представить себе не мог, что это может повториться дома, в окрестностях родного, исхоженного вдоль и поперек Таврического сада. Даже обычно словоохотливому Троепольскому было нечего сказать. А я так и просто не знала, что подумать. Ничего себе первый рабочий день, начало самостоятельной жизни! Товарищеский суд в качестве пролога, следующий акт – ментовка… Это ж какой тогда будет развязка?! Расстрел? Изгнание?
Я вдруг вспомнила рассказ Троепольского – адресованные Димушке слова начальника отдела кадров: «Будь вы менее ценным сотрудником, вас уволили бы немедленно…» Значит, меня теперь уволят – ведь я всего лишь молодой специалист, ни стажа, ни заслуг? Наверно, это будет самая короткая рабочая карьера в истории. Смех, да и только. Еще и торт в «Метрополе» купила, дура. А впрочем, почему дура? Наоборот, очень кстати: всего один торт и на поступление, и на первую получку, и на все последующие поводы, включая дни рождения, повышения и отвальную в связи с выходом на пенсию. Еще ни одному сотруднику в мире не удавалось отделаться так дешево…
Наша торжественная процессия двигалась по улице Красной Конницы – слава богу, пешком, хотя в соответствии с названием пленников могли бы и привязать к хвостам лошадей Конармии Буденного. Встречные, пока еще свободные прохожие, провожали нас осуждающими взглядами: как же, преступников ведут! Какая-то бабушка с кошелкой остановилась, спросила:
– Кого поймали-то, ребяты?
– Тунеядцев! – гордо отвечал дружинник в кроличьей шапке. – Интеллигенты паршивые. Их народ кормит-поит-учит, а они, вишь, на шее сидят, кровососы. Бездельники.
– Ну и верно! – закивала бабка. – Сталина на них нету. При Сталине-то, небось, не бездельничали…
– Давай-давай, шагай! – прикрикнул дружинник, подталкивая Троепольского в спину. – Ишь ты… еле идет. Как по лабазам шастать, так шустрые, а как отвечать, то ноги заплетаются.
– А ты его в шею, в шею! – посоветовала вслед добрая бабушка. – Когда в шею, они сразу понимают…
– Сколько злобы… – пробормотала идущая рядом Зиночка. – Откуда? За что?
И в самом деле – чему они так радовались,
