яркими событиями в большей степени, чем все предыдущие дни, вместе взятые. Утром, на торжественном построении наши руководители поздравляли активистов и лучших кружковцев. Мне вручили новенький фотоаппарат «Смена 8М5», как лучшему юнкору. Тут, я думаю, мне в очередной раз повезло – на конкурсе присутствовали работы куда лучше моей. Затем было прощание с морем, с великолепными Адаларами6! По случаю завтрашнего отъезда вожатые даже на ныряющих смотрели сквозь пальцы и никто не следил за временем. Мы с Гришкой Субботиным, моим товарищем по отряду, даже за буйки рискнули заплыть у всех на глазах! Нас, конечно, сразу догнали на лодке и отправили на берег, но других последствий не было.
Гришка был единственным, с кем мне довелось здесь подраться. Ссора наша случилась из-за такого пустяка, который даже не стоит упоминания. До выноса сора из избы на совет дружины дело, к счастью, не дошло. Мы друг друга умело выгородили перед нашим вожатым Витей, на том всё и утихло. И хоть мы после этого и не подружились, но как-то уже выделяли друг друга из отряда.
После пляжа вся наша смена длинной загорелой очередью выстроилась в медблок. Нас зачем-то решили в последний раз взвесить и измерить. И то верно – не дай бог, обнаружат чьи-нибудь родители после смены недовес любимого чада, скандал будет на весь Союз – дети в Артеке не доедают7!
Вместо тихого часа (который здесь по старой артековской традиции назывался «абсолют») нам устроили грандиозный концерт силами нашей же лагерной самодеятельности. Мне было весело и вместе с тем грустно. Наши девчонки – те так вообще ревели в голос! После ужина нам выдали пакеты с сухим пайком – в завтрашнюю дорогу. Вечером на смотровой площадке для нас зажгли пионерский прощальный костёр – колоссальное сооружение чуть ли не из брёвен. Мы, в последний раз все вместе, пели ставшие уже родными артековские песни.
После костра и клятвы артековца мы разбрелись складывать свои вещи, чтобы ни в коем случае завтра ничего не забыть. Не одежду, конечно – та ждала своего часа в гардеробе. В лагере все пионеры ходили исключительно в форме, не отставая в этом от прибрежных пограничников8. Паковали мы всевозможные значки, сувениры, фотографии, ракушки и даже угольки из вышеупомянутого костра. И конечно, наши лагерные альбомы.
Плёнку своего призового фотоаппарата я специально отснял ещё днём. Потратил все тридцать шесть кадров и даже пару сверх того9. Так было нужно. Кассету со снимками ещё можно было спасти, а фотоаппарат в интернате неизбежно окажется в лапах урода-переростка Яшки и его компании таких же, как он, идиотов. Поэтому у меня имелся хитрый план – скрепя сердце, попытаться утром продать кому-нибудь «Смену» за сколько возьмут, хоть за три рубля. На все вырученные деньги я намеревался набрать в киоске у КПП артековских значков. Новый фотоаппарат, как я уже выяснил, стоил в пять раз дороже, и я всерьёз рассчитывал на успех операции. Главное было – до посадки в автобусы успеть найти достаточно богатого
Самый массовый советский фотоаппарат для стандартной плёнки 24 x 36 мм. Как и все выпускаемые в СССР фотоаппараты, комплектовался заводским чехлом на ремешке.
Два очень маленьких близко расположенных скалистых острова в Чёрном море близ Гурзуфа, рядом с артековскими лагерями «Лазурный» и «Морской».
Вместе или раздельно – выбирайте сами.
Лагерь Артек находился вблизи морской границы СССР, и его территория патрулировалась в том числе пограничниками.
Сейчас эта информация мало кого заинтересует, но фотоплёнка того времени имела небольшой запас. Можно было отснять даже не два дополнительных кадра, а все четыре, если заряжать фотоаппарат под одеялом, в темноте.
