вдруг вышел, не окончив свое дело, развернул меня, поставил на колени и обхватил рукой за подбородок.
– И смотри, сука… — Пашенька погрозил пальцем, а я даже не поняла сразу, чего он грозит-то, но он наклонился и зло и убедительно прошептал, — заживо сожгу… — и после этих слов он начал пихать свой член мне в рот. Я вроде пыталась, выставив руки перед собой, помешать ему, но сопротивлялась я уже несильно, что-то сломалась внутри, я была слишком напугана, растеряна и ошарашена… То и дело подкатывали приступы тошноты, но…
Однажды в детстве на даче у бабушки, я залезла в куст малины, которой было очень много в тот год – просто уйма… и она была очень сладкой. Я ела ее прямо с куста: какие-то ягодки были теплые, согретые солнышком, а другие, те, что висели в глубине куста, прикрытые листьями, наоборот, были прохладными и от этого казались сочнее… И вот я схватила одну, крупную, красную, висевшую почти в самой середине куста, засунула в рот и раскусила, и что-то хрустнуло – и во рту вдруг стало так мерзко на вкус и так ужасно запахло. Я тут же начала выплевывать все на ладонь и увидела, что вместе с ягодой засунула в рот и «вонючку», которые так любили лазать по малине. Я рванула к умывальнику и начала изо всех сил намывать рот, но запах не проходил и от этого было так невкусно во рту, и отчего-то страшно… С тех пор я всегда ела ягоды исключительно внимательно и только уже собранные… и была уверенна – нет ничего противнее, чем съесть «вонючку»…
Я ошибалась: в первые секунды, когда я почувствовала что-то теплое, вязкое во рту на очередном его толчке, я даже задержала дыхание… и, когда Пашенька, наконец, вынул член из моего рта, я тут же наклонилась, пытаясь выплюнуть это все… тошнота подкатывала, но почему же не тошнило??? Беловатая, теплая, чуть кислая на запах гадость стекала из моего рта и капала на пол вместе с моими слюнями – я боялась закрыть рот или сглотнуть, в желудке неприятно скрутило, во рту стоял стойкий привкус чего-то кислого… противного… «Не думай, не думай… не думай об этом», – мысленно уговаривала я себя, а внутри накапливалось невероятно тошнотворное омерзение… Пашенька постоял немного около меня, застегнул свои штаны, и вдруг, резко, поставив ногу мне на затылок, опустил меня лицом прямо в набежавшую из моего рта маленькую лужицу…
– Давай, сука, слизывай! — чуть перекатив ногу, Пашенька повернул мою голову на бок, и нажал подошвой кроссовка на мое лицо, стало больно и страшно, но тут он убрал ногу с моего лица, и тут же резко пнул меня в живот, снова стало мало воздуха, и в этот раз удар отозвался острой болью где-то в боку, я застонала.
– Слизывай, сука! Давай! Все до последний капли, — уже прокричал он и снова пнул меня, и еще раз.
И я… я, напугавшись этих его пинков, начала делать то, что он говорил, было очень неприятно, невкусно и… унизительно… И как же я потом себя винила, что сделала это – надо было терпеть боль до победного, до смерти… Просто тогда я надеялась, что он поглумится
